Макс Кравчик - Беглец между мирами (СИ) Страница 19

Придя в себя и немного отдохнув, он возобновил свой путь, придерживаясь теперь строго островкам, которых здесь было великое множество. Он перепрыгивал с одного на другой, все быстрее и быстрее пытаясь пройти это адское место, продолжая сосредотачивать лишь на кульбитах своего тела и дороге. Мрачные мысли и липкие страхи, он решил держать от себя на расстоянии.

Передвижение по островкам было изнурительным испытанием. Усталость поглощала его тело, подвергая каждую мышцу невероятному напряжению. Слава собрал с молчаливых деревьев несколько лиан и, свернув их в импровизированную бухту, перекинул через голову, повесив на плечо. Рисковать в этом опасном месте было бы глупо, поэтому спасительные канаты он приберег для крайнего случая. Он не мог представить, как долго ему придется пробираться через опасную местность и в его сердце вновь заиграла тревога.

Время тянулось липкой вязью, напоминая трясину, по которой он передвигался. Оно словно отображало ту монотонную атмосферу, которая здесь царила. Слава старался двигаться быстро, технично преодолевая участок за участком, выработав для прохождения болота определенную схему. Листвы на деревьях не было, и казалось в это полуденное время, солнце должно было ярко светить, хорошо освещая путь, но здесь законы природы отступали под натиском некой первобытной сущностью зла. Свет не достигал пологов гор, словно большой зонт накрыл это место, скрывая мертвые земли от живительных, солнечных лучей. Он понимал, что двигаться нужно быстро, иначе ночь застанет его врасплох на этой чуждой для жизни территории. К чему это могло привести, какими проблемами и бедами могло для него это обернуться, он даже боялся представить. По его соображениям, до заката оставались не менее шести-семи часов, но гонимый страхом и нетерпением, он выжимал из своего организма все до последней капли, чтобы скорее покончить с этим недружелюбным участком.

Но планы и надежды, в человеческой жизни всегда имеют специфическое чувство юмора. Полагаясь на них, люди всегда сталкиваются с неожиданными поворотами судьбы и виражами непредвиденных ситуаций. Так было и в этот тяжелый для Славика час. Солнечный свет, итак едва проступавший сквозь густой серый воздух, начал постепенно исчезать, словно его выкачивали из окружающего пространства. Небо над головой из темно-серого перетекло в густо-черный купол, скрывая последние остатки света. Закат был еще далеко, но мертвый лес диктовал свои правила, перед которыми любое живое существо было бессильно. Скоротечность событий подогревало энтузиазм в сердце и адреналин в крови. Беглец прибавил ходу.

С уходом света, все вокруг погрузилось в кромешный мрак, и в этом мраке застыло все, даже звуки. Такой оглушительной и абсолютной тишины, Славику не доводилось слышать еще ни разу в своей жизни. И в душе его вновь забили барабаны ужаса, который волна за волной накатывал на горе-путешественника. Он остановился, предчувствуя страшную опасность, скрывающуюся за каждой тенью, за каждым деревом, в пучине вязкого зловонного болота. Решив передвигаться более осторожно, он перешел на ночное зрение, в котором теперь он едва-едва, но смог узнавать островки сухой почвы под ногами. Его дыхание участилось, а сердце норовило вот-вот выпрыгнуть из груди. Сознание же не могло никак определить источник угрозы, и он обратился к своему подсознанию, которое было тесно переплетено с кристаллом у него в груди.

Легкий, едва уловимый ветерок заплясал в этой свирепой мгле, лаская своими ледяными ладонями, бугристую от мурашек, кожу, проникая, казалось, в самую душу. Он запускал свои пальцы под мокрую от пота и сырости футболку, шевеля волоски на теле и обволакивая свою жертву в простыню холода. Тишина слегка надорвалась, впустив в себя едва уловимую мелодию, похожую на звон крохотных колокольчиков, которую он даже не слышал, он ощущал ее нутром. Затем к ним присоединились дребезжащие отголоски звуков, похожих на дрожащие волны, которые издает затухающий под ударом молота гонг. Звуки играли с его сознанием в прятки, повышая душевное и физическое напряжение. Слава стал похож на оголенный нерв, каждое прикосновение к которому вызывало почти физическую боль. И тут он услышал голоса:

— Ваа-рээн… Ваа-рээн… — Повторил чей-то тихий, зловещий шепот, словно сам ветер, пытался позвать Славу по имени. А следом за ним, раздались едва уловимые, похожие на звенящие бубенцы призывы, произнесенные девичьим, тоненьким голоском:

— Варэн! Варэн! — Они были отрывистыми и внятными. Следом за ними вновь повторился тягучий, шепчущий зов:

— Ваа-рээн… Ваа-рээн… — И вновь, женские и короткие: — Варэн! Варэн! — А затем прозвучал тоненький, детский смех.

У Славика похолодело все внутри, и он начал судорожно оборачиваться по сторонам, выискивая источники голосов. А звуки продолжали метаться из стороны в сторону, словно бегая вокруг него, и звали-звали. Он крепко зажал в руке «ледоруб» и метался по кругу, словно загнанный в смертельную ловушку зверь. Дыхание его участилось, а пульс барабанил по вискам безжалостной дробью. В отчаянии и изнеможении от напряжения и усталости, Слава крикнул в пустоту:

— Кто вы? Покажитесь? — Но ответа не последовало, а лишь снова позвало его по новому в этом мире имени: — Варэн!

Слава бросился бежать, но его попытка так и не воплотилась в жизнь, потому что тело окаменело от ужаса, и он часто задышал, пытаясь избавиться от предательской паники. Ветер подул позади него, и все его обостренные чувства мигом закричали в один голос: «Обернись, оно сзади!» Он обернулся и увидел сквозь плотные клубы туманы, танцующие в темноте, серый силуэт женщины в белой рубашке, подолы которой ниспадали до самой земли. Волосы светлого цвета, а лицо имело едва уловимые черты. Он всмотрелся внимательнее в ее лицо и подумал, что она ему знакома, а затем с ужасом понял, что видит перед собой погибшую мать. Она подняла свою руку ладонью вверх и поманила его, сказав, не раскрывая губ: — Варэн! Затем она плавно развернулась к нему спиной и исчезла в тумане.

Слава помчался за ней. Он прыгнул на один островок, затем на другой, пробежался по сухому участку и вновь прыгнул через полоску болота на новую сушу. Призывы повторились, но он не видел никого вокруг. Резко обернувшись, он вновь наблюдал за женщиной, которая выглядела как его мать. Разум его хоть и был затуманен ужасом, но он понимал, что это все галлюцинация, что его мать мертва и он никак не может ее видеть. Женщина смотрела на него не моргая, сложив руки на своем животе, а затем убрала их. И он увидел на ее руках кровь, которая тягучими, густыми каплями капала в болото, окрашивая мутные воды в алый цвет. По белоснежной рубашке в районе живота также расплывалось кровавое пятно, и Слава не удержав чувства, хлынувшие через край, крикнул: — Мама! Затем он бросился ей на помощь, как вдруг его окликнул другой голос, знакомый и ласковый: