Краденая магия. Часть 1 (СИ) - Кащеев Денис Георгиевич Страница 2

— Короче, сколько нужно? — уже предчувствуя неладное, резко спросил купец.

— Тридцать восемь, — выдал старший приказчик.

— Сколько?! — ошалело ахнул Ефрем.

Адамов от схожего нервного вскрика сумел удержаться, но стоило это ему, надо признать, немалых трудов.

— Тридцать восемь полностью заряженных артефактов, — повторил между тем Наум Елисеевич. — Если очень повезет — то тридцать семь. Но с удачей у нас нынче как-то не особо… Так что я бы уверенно закладывался на тридцать восемь, да держал наготове тридцать девятый.

— Но у нас же их всего сорок четыре! — в отчаянии воскликнул Ефрем. — И весь наш свободный капитал — там, в них!

«Если бы только свободный… — чувствуя, как болезненно леденеет где-то во чреве, подумал Савва Иосифович. — Почти четверть — заемный, взятый под немилосердный процент…»

— Если разрядить артефакты, мы полные банкроты! — глухо озвучил порывистый племянник то, что пока не решался произнести вслух сам Адамов.

— Есть другие варианты? — хмуро осведомился купец у Наума Елисеевича.

— Вы меня не первый день знаете, Савва Иосифович, — невозмутимо развел руками старший приказчик. — Были бы — с них бы и начал.

— Добро, — сокрушенно кивнул Адамов. — Вытаскивай нас, Наум.

— Все готово, Савва Иосифович, — доложил старший приказчик. — Можно отправляться.

— Ну так отправляемся, — с обреченностью отданного на заклание агнца поднялся с жесткой скамьи купец.

— Погодите! — встрял было Ефрем.

— Отправляемся, Наум, — повторил, проигнорировав этот неуместный призыв, Адамов.

— Нет, прошу, выслушайте меня! — не унимался вздорный племянник, цепко хватая купца за широкий рукав.

Так-то паренька можно было понять: весь его скудный собственный капитал, от матушки покойной доставшийся, но до поры под дядиным управлением пребывающий — в тех же обреченных ныне на разрядку китайских артефактах осел…

— Ну, что тебе? — махнув Науму Елисеевичу, чтобы малость погодил, обернулся Савва Иосифович к Ефрему — тем не менее, решительно высвобождая руку из бесцеремонного захвата.

— Нельзя же так просто вернуться с голой за… с пустой мошной! — с мольбой заглядывая в глаза купцу, быстро, но сбивчиво заговорил младший приказчик. — Что-то нужно сделать! Хоть как-то снизить потери!..

— И как же их снизить? — саркастически хмыкнул Адамов.

— А так! Вот вы присмотритесь к здешним обывателям! — судорожно замахал Ефрем обеими руками в направлении пешеходов на улице. — К их аурам! Да тут на каждую дюжину — десяток одаренных сыщется!

— Ну и что с того? Грош цена их одаренности — без Ключа!

— Так это здесь нет Ключа! А в нашем-то мире оный бьет вовсю! И ежели, допустим, захватить отсюда несколько человек — там, дома, можно будет спокойно наложить на них холопские печати и продать — хотя бы и на «бурдюки»…

— А ведь Ефрем дело говорит, — кажется, неожиданно для самого младшего приказчика поддержал его, резко оживившись, Наум Елисеевич. — Я пока расчетами занимался, к местным-то особо не приглядывался, а теперь вот смотрю — у них тут и правда одаренный на одаренном — одна беда, что магии нет! Прихватим, сколько сумеем протащить через портал — даст Ключ, хоть с долгами расплатиться получится.

— Да! — с энтузиазмом гаркнул Ефрем.

— А документы на них ты где возьмешь? — все еще с немалым сомнением покачал головой Савва Иосифович, обращаясь главным образом к Науму Елисеевичу, но исподволь косясь и на племянника. А паренек-то не промах! Даже если и не выгорит его идея — молодец! — Холопы — сие тебе не какие-нибудь артефакты, на них серьезные бумаги нужны!

— Добудем документы, — уверенно бросил старший приказчик. — Чухонские или, в крайнем случае, валашские… Знаю одного человечка на Хитровке — недорого возьмет и бумажки такие сделает — само IIIОтделение не подкопается!

— Ну, насчет IIIОтделения — сие ты, Наум, пожалуй, лишку хватил… — протянул Адамов, торопливо соображая. Цена на одаренного холопа в Первопрестольной немалая: спрос на «бурдюки» — живые хранилища маны — со стороны вырождающихся аристократических семейств растет с каждым годом. Сам Савва Иосифович подобного рода товаром до сей поры не торговал, делая основную ставку на китайскую контрабанду, но многие уважаемые купцы такие сделки охотно проворачивали. Власти на сие взирали равнодушно: обращение в холопы свободных подданных Империи было, конечно же, строжайше запрещено, но что до безродных иностранцев, на чело которых наложили печати по законам их государств с надлежащим оформлением всех положенных документов — торговле оными никаких препятствий не чинилось.

Документы, да… Но если Наум говорит, что бумаги добудет…

Два-три проданных холопа — считай, отбили цену одного первоклассного Слепка…

— Сколько мы сможем провести живыми через портал? — приняв решение, уже совсем другим тоном задал Адамов вопрос старшему приказчику.

— Полдюжины — гарантированно, — заявил тот.

— Протащи полную дюжину — и мы спасены.

— Сделаю, что смогу, — склонил голову Наум Елисеевич.

— Приступай, — велел Савва Иосифович.

С улицы в сквер как раз ввалилась шумная компания молодых аборигенов обоего пола. Судя по искрящимся благородным серебром аурам, по меньшей мере пятеро из них были одаренными — пусть сами они об этом пока и не подозревали. Как не догадывались и о том, что последние мгновения их жалкого пребывания в этом нелепом лишенном магии мире неудержимо истекают.

Глава 1

в которой я вспоминаю былое,

а мне демонстрируют магию

— Вот, Ваше сиятельство, извольте взглянуть. Три холопа мужеского полу и две — девицы. Сплошь — чухонцы подлого происхождения. Однако все как один — одаренные, ну да о сем даже и упоминать-то излишне. Вы не смотрите, что сейчас они квелые — первое время после наложения холопских печатей оно завсегда так, да и на уровень маны сие не влияет…

Писклявый, подрагивающий от волнения голос выдернул меня из забытья словно гнутый гвоздь клещами из толстой доски — со скрипом и лязгом. Речь, без сомнения, была русской, но слова звучали причудливо, будто бы с нарочитым акцентом. Если сосредоточиться — то почти все понятно, но именно попытка сконцентрироваться и вырубила мне сознание в прошлый раз. Минуту назад? Вчера? В прошлой жизни?

В голове у меня гудело, как в трансформаторной будке. Веки налились свинцом — без хорошего домкрата нипочем не поднять. Губы пересохли и саднили. Машинально я попытался их облизать — и только тут вспомнил, что языка-то у меня больше и нет.

Потрясение, вызванное этой мыслью, было таково, что глаза мои, миг назад категорически отказывавшиеся приоткрываться, сами собой распахнулись во всю ширь.

Я полусидел-полулежал на лакированном паркетном полу у стены, тяжело привалившись к ней сгорбленной спиной — в каком-то просторном светлом помещении. Подробно рассмотреть здешнюю обстановку, даже и приди мне паче чаяния в голову такая мысль, с моего места было бы затруднительно: почти весь обзор перекрывало высокое кожаное кресло, в котором со скучающим видом восседал тучный мужчина лет пятидесяти в шитом золотом темно-синем одеянии, который я про себя, не задумываясь, обозвал мундиром.

Как-то сразу сделалось ясно, что именно он, этот человек в мундире, и есть только что упомянутое «сиятельство».

Позади кресла, чуть по бокам, стояли еще двое. За правым плечом «сиятельства» — юноша, ну или, скорее, даже мальчишка, лет четырнадцати-пятнадцати, лицом весьма похожий на обладателя мундира, но в плечах ýже раза в два, а в талии — так и во все три. Облачен он был в ослепительно белую сорочку с широкими рукавами и тесные темные брюки.

По левую же сторону от «сиятельства» расположилась девушка. Высокая — на добрых полголовы выше мальчишки. Обладательница толстенной иссиня-черной косы, небрежно перекинутой через плечо и опускавшейся почти до пояса длинного, в пол, изумрудно-зеленого платья. С виду — где-то моя ровесница.