Девочка и гора - Марк Лоуренс Страница 2

уставился на дыру длиной в несколько миль, протянувшуюся вертикально сквозь лед в мир, который он никогда не видел. Казалось невозможным, что он разжег огонь, который протопил ее. Высвобождение его огонь-таланта, энергии, которая копилась в нем многими годами, опустошило Турина. Последующая битва с Запятнанными оставила ему синяки, укусы и рваные раны. И почти сразу же после этого он использовал всю свою лед-работу в отчаянной попытке обеспечить брату Яз возможность присоединиться к побегу.

Пока он гадал, что же все еще удерживает его в вертикальном положении, Турин обнаружил, что падает на пол. Последним, что осталось у него в памяти, были невероятно белые глаза Яз, устремленные на него, когда клетка поднялась еще выше и исчезла в темноте.

— Проснись!

Турин со стоном перекатился на бок. Приятное тепло окутало его, и на какое-то прекрасное мгновение он решил, что находится в доме своей матери в поселке. Он попытался уцепиться за иллюзию, но она ускользнула из его рук, оставив лишь обрывки кошмаров, преследовавших его во снах, в которых Теус стоял над ним, дергая за веревочки и заставляя танцевать под чужую мелодию.

— Все еще с нами? Хорошо.

Турин приоткрыл один глаз. Яростный свет, искаженный его затуманенным зрением, украл детали сцены, но он увидел достаточно и мог сказать, что лежит в одном из сараев кузницы. С опорных балок свисали длинные цепи и разнообразные инструменты.

— Кайлал? Это ты?

— Ага. — Молодой кузнец хлопнул Турина по плечу. — Нужно больше, чем сотня кричащих Сломанных, чтобы уложить меня.

Турин попытался сесть. Все его тело болело. Укусы и царапины, которых он раньше не замечал, настойчиво требовали его внимания.

— Как ты?

— Ну, я потерял обе ноги...

Турин улыбнулся старой шутке. Кайлал выглядел так же плохо, как и Турин — оба глаза почернели и опухли, ухо разорвано и кровоточило, на шее синяки. Тем не менее, самой большой его болью была потеря Эксара. Остальные раны заживут.

— Рад тебя видеть. Как я здесь очутился?

— Арка велела отнести раненых в укрытие. Худшие из них находятся в поселке. — Кайлал подтянулся по цепи, чтобы добраться до своего рабочего стула. — Мне сказали, что твоя подруга Яз ушла впечатляющим образом.

— Она и твоя подруга. — Турин нахмурился, злясь на собственную уклончивость.

Кайлал покачал головой.

— Я потерял Эксара, и его уже не вернуть. Яз отсутствует всего полдня. Она там, наверху. — Он указал. — Это путешествие, которое даже у меня не заняло бы много времени.

— Мне говорили, что вверх идти труднее. — Турин встал, застонав от скованности в конечностях.

— Серьезно, тебе нужно что-то сделать, Турин. Я видел, как ты на нее смотрел. Каково это будет — провести долгие годы, постоянно задаваясь вопросом, где она, что делает?

Турин потянулся, воображая, что слышит, как скрипят кости ног. Он знал, что Кайлал прав, и это пугало его. Он придвинулся ближе к кузнечному горшку, все еще излучавшему остаточное тепло, несмотря на то, что он был пуст:

— Сломанные нуждаются во мне.

— Это просто оправдание. У нас есть Арка. Наши люди очистились от пятен. И если этот кит действительно там...

— Там. Вытащить его из черного льда будет еще той работенкой, но я его видел собственными глазами. Я никогда не верил историям, которые говорили, насколько велики эти штуки!

Кайлал усмехнулся:

— Я тоже хочу его увидеть!

Турин повторил улыбку друга. Казалось безумием для них двоих, у которых не было никаких воспоминаний о льде, обсуждать выход на поверхность. Но если когда-либо и было время для безумия, то именно сейчас, начиная с тех дней, когда появилась Яз.

— Я не знаю, как последовать за ней, — тихо сказал Турин. Это казалось еще более жалким оправданием, чем необходимость быть здесь. Но правда заключалась в том, что две мили льда были устрашающим барьером. Не похоже, чтобы кто-то когда-либо преодолевал его до того, как Яз сбежала.

Кайлал рассмеялся.

— Говорят, что ты тот, кто в первую очередь сделал эту дыру. Если это правда, то, конечно, ты можешь заставить себя подняться. Сомневаюсь, что они смогли закрыть ее.

Турин нахмурился.

— Может быть... — Он прикусил губу. — Хотя это было бы опасно. Очень.

— А, ладно. Тогда лучше остаться. — Кайлал снял один из своих молотков и начал проверять открытые звенья цепи, разбросанные по столу перед ним.

— Хм. — Турин покачал головой. — С тех пор как она упала, все стало опасным. Думаю, теперь у меня появился вкус к этому.

Кайлал протянул руку за спину, схватил что-то темное и тяжелое и бросил его Турину.

— Плащ Эксара? — Турин провел рукой по одежде: двухслойная крысиная кожа. Эксару потребовалась целая вечность, чтобы выменять меха для него.

Кайлалу удалось улыбнуться:

— Он никогда не мог согреться.

— Я не могу...

— Возьми его. Я слышал, там очень холодно.

Турин накинул плащ на плечи и направился к двери. Он остановился и положил руку на плечо Кайлала:

— Ты ведь позаботишься о них для меня, да?

— Сделаю, брат. — Кайлал отложил молот и положил мозолистую руку поверх руки Турина. — И мы будем здесь, если тебе понадобится место, куда можно вернуться. А теперь иди и добудь ее.

Турин вернулся в город, проходя пещеру за пещерой, где Сломанные бродили в количестве, большем, чем он когда-либо видел. Те, кто был освобожден от пятен, превосходили числом Сломанных, оставшихся на свободе, но теперь они смешались, семьи воссоединились. Были поздравления от людей, которые помнили Турина ребенком, и от других, которых он помнил с детства. Некоторые, захваченные совсем недавно, бросались обнимать его, пытаясь утащить на тот или иной праздник. Радость, которую Яз оставила после себя, только начинала проникать в них. Сломанные только сейчас начали по-настоящему верить, что это не сон, что это что-то реальное, которое нельзя у них отнять.

Каждое приглашение, каждое воссоединение ослабляло его решимость; каждое было крючком, вонзившимся в его плоть — он должен был вырвать его, если хотел продолжать идти к цели. Было бы так легко остаться, так легко вернуться к привычной жизни, наслаждаться улучшенным будущим в компании большой семьи. Но Турин знал, что, если он свернет со своего пути, если сдастся тому, что было легко, Яз будет преследовать его всю жизнь, как бы долго она ни продлилась. Великое «что, если» будет висеть