Под покровом тумана - Никки Дрейден Страница 2

— Я хотела тебя дождаться, папочка.

— Ты себя сегодня хорошо вела?

— Ужасно, — отвечает за нее Таши. — Разбила бутылку с маслом корня мат'ти. Целая бутылка — коту под хвост! Где нам взять денег, чтобы купить новую? Денег заплатить за газ для светильников, чтобы я не сидела целый день, согнувшись над свечой. Денег на еду для малыша?

— Вчера я принес дюжину яблок, — напоминаю я жене в надежде, что она не задаст следующий вопрос: «Где сегодняшнее жалование?». Работа в порту — мое прикрытие, но деньги за нее платят настоящие, и это наш единственный источник пропитания.

— Они гнилые, Меррет. Они сгнили еще на рынке. Сколько бы ни ел наш малыш, он никак не растет. Ему нужна настоящая еда. Из настоящей продуктовой лавки. Чтобы наедаться досыта!

— Я тоже хочу наедаться досыта! — кричит Соче, поглаживая живот. — И мамуля!

— Спать! — прикрикивает на нее жена, и босые пятки бегут прочь по каменному полу. Соче забирается в свой закуток у потухшего очага и закапывается в гору прохудившихся одеял. Обветшалые заклинания тепла улетучиваются с них, как клочья выпавшей шерсти.

— Я...— раскрываю я рот, но вдруг в первый раз замечаю, как осунулось лицо жены. Комок встает у меня в горле, и я не могу вымолвить ни слова. — Я не...

— Добудь еды, Меррет. Мне уже все равно, — она забирает у меня малыша и вновь склоняется к своей травяной смеси.

Несколько мгновений я стою, не шевелясь, и тщетно пытаюсь понять, как моя жизнь превратилась в такое. Туман заползает в щель под дверью и клубится вокруг меня, словно тусклый мрак улиц явился в наш дом, чтобы угнездиться здесь. Угнездиться внутри меня.

Красть в продуктовой лавке совсем не так просто, как красть на рынке в Скважинном Спуске. Здесь все очень любезны. Один из служителей сопровождает меня, с широкой улыбкой следуя за мной в пяти шагах. Я пытаюсь от него оторваться, ныряю в проходы меж витрин, манящих горячими пирогами с лосятиной, крепкими, без единого пятнышка фруктами, и ведрами с десятком разновидностей живых личинок для самых придирчивых виашино. Но что бы я ни делал, служитель не отстает. Видимо, покрытое шрамами лицо, предупреждающее «не лезь ко мне» торговцев Скважинного Спуска, здесь, в этом шикарном районе, громко кричит «вор!».

Иллюстрация: Wesley Burt

Я выхожу с пустыми руками, но слышу вдруг тот самый ревущий смех, что так много раз заставлял меня сжиматься от страха. Я поднимаю взгляд и вижу, как Гримбли Вотис и его приятель-инвестор выходят из апартаментов четырьмя этажами выше. Дом массивный, основательный, и он покрыт заклинаниями очищения, так что на стенах ни одной надписи. Я знал, что Гримбли живет где-то здесь, но даже не предполагал, что здесь настолько хорошо. Огромные газовые фонари разгоняют мрак, их свет блестит на серебряных символах, украшающих полированный красный камень стен здания.

Я смотрю, как горожане проходят через арки из одной лавки в другую. Громадный индрик топает по улице: его связывает такое количество магии, что я со своего места чувствую, как она жжет его кожу. На его спине десятки рабочих держатся за привязанные к узде зверя веревки: индрик везет их домой из каких-то дальних районов. Обычный вечерний час пик. Закованные в броню центурионы в кольчугах и шлемах с символом солнца следят за порядком и не допускают беззакония на ночных улицах. Я прячусь в тенях, гляжу, как начальник удаляется в сторону таверны, а потом крадусь к его дому. Запирающее заклинание на замке надежное. Мне его не вскрыть... но минотавры слишком самоуверенны, чтобы даже предположить, что кто-то осмелится их ограбить. Я обхожу дом, подпрыгиваю, забираюсь на балкон — и конечно же, нахожу открытое окно.

Я проскальзываю внутрь, как струйка тумана; ноги едва касаются дорогих керамических плиток пола. Меня вдруг охватывает сомнение. Да, я при случае таскал снедь на рынке, пару раз забирался в чужой карман — но такое для меня в новинку. Я уже почти разворачиваюсь, вспоминая гримасу разочарования на лице наставницы, когда после шести месяцев интенсивного обучения я не смог вытянуть у нее из памяти одну-единственную нить.

— Может, ты не подходишь для Дома Димиров, — сказала она мне. Ну, как сказала... Она вбила эту мысль мне в разум, даже глазом не моргнув. С тех пор эта мысль так и сидит там, на самом видном месте... Я прогоняю сомнения. Мой отец был шпионом. Три тетушки и дядя — тоже. Скрытность у нас в крови. Я справлюсь.

После короткой пробежки по узкому коридору я оказываюсь на кухне. Газ в светильнике здесь прикручен до самого слабого, в его теплом желтом свете едва видны дверцы шкафов. На столе стоит корзина с хлебом. Я беру буханку... славную, сытную буханку; она кирпичом ложится мне в руку. Идеально. Но мое внимание привлекает стойка из толстой проволоки рядом с корзиной. Эликсиры, целая дюжина. Я беру один из флаконов. Он длинный и прямоугольный, сделанный из толстого стекла мастерской работы. На металлической этикетке слова: «Эликсир сосредоточения». Внутри мерцает, словно пронизанная чистейшим лунным светом, голубоватая жидкость. Хлеб — это замечательно. С ним моя семья сегодня ляжет спать сытой. Но это...всего несколько капель эликсира могут изменить нашу жизнь. Я укреплю свою магию, смогу показать себя на работе в порту. Добьюсь расположения гильдии! Всего несколько капель. Начальник ничего не заметит.

Я вытаскиваю пробку и сразу чувствую запах...нежный хлопковый запах, как у свежевыстиранного белья. Я открываю рот, наклоняю флакон...

Одна капля.

Две.

Еще одну, для надежности... Но за мгновение до того, как последняя капля падает мне на язык, ярко вспыхивает свет. Я широко раскрываю глаза, вздрагиваю, и эликсир проливается мне на лицо, на грудь, впитывается в ткань плаща. Я стою, замерев, словно статуя, и смотрю, как на кухню входит женщина-минотавр. Ее глаза полуприкрыты, в волосах бигуди, длинная ночная рубашка доходит почти до копыт. Даже в самых безумных фантазиях я не мог себе представить, что во всей Равнике найдется хоть кто-то, кто по своей воле готов каждое утро просыпаться рядом с Гримбли Вотисом. Настоящий шпион потрудился бы заранее это выяснить. Для чего я обманывал себя? Я и близко не шпион. Меня и вором-то едва ли можно назвать.

Женщина зевает, и я вижу каждый зуб в ее мясистой пасти. Пока ничего страшного... но я уверен,