Изгнанный бог, или сто и одна бусина благодарности (СИ) - Рацлава Зарецкая Страница 2

— Меня не забыли, — вскинула вверх указательный палец Лада. — В честь меня названа марка машин.

— Не льсти себе. Люди назвали марку не в честь тебя, а в честь ладьи, что нарисована на эмблеме этих машин, — разубедил ее Сварог.

Богиня не смогла скрыть разочарования на своем прекрасном лице.

— Повезло только Велесу, — с едва уловимым ехидством заметил Перун. — Я видел магазин кормов для скота в одном из поселков под Костромой с названием «Велес».

Отец Ярило с нескрываемым раздражением посмотрел на Перуна, но благоразумно решил промолчать.

— В России больше помнят древнегреческих богов, чем славянских, — вздохнул Сварог. — Вон, сколько почестей Дионису: в каждом городе полно магазинов в его честь.

Тяжкие вздохи богов прокатились по Ирийскому саду. Хоть и были они бессмертны, однако силу свою черпали от верующих людей. С каждым годом их становилось все меньше, и приходилось богам спускаться в мир живых, Явь, и помогать людям.

Чем крупнее желание, тем искренней были слова благодарности человека, а с ней и божественные силы, что получал бог. Кто-то перебивался простыми желаниями, типа «хочу трехъярусный торт» или «пусть я благополучно доберусь до дома», ну а кто-то выбирал такие сложные желания, как «пусть моя бабушка вылечится от онкологии» или «хочу, чтобы в меня влюбился самый богатый мужчина в стране».

Силы, что хранились в бусинах, боги собирали не для себя лично, а для всех. Приносили Сварогу, который бросал их в ирийский пруд. В волшебной воде бусины раскрывались, высвобождая силу, которая поддерживала весь мир богов — Правь.

Велес медленно опустился на свое место и задумчиво произнес, глядя на сына:

— А что, Перун дело говорит. В мире людей всегда есть, чему поучиться избалованному богу. Да, сын?

Ярило покорно кивнул, не меняясь в лице. Сложно было понять его чувства.

— О чем ты? — спросил у Велеса Сварог.

Отец Ярило вздохнул и, покосившись на сына, сказал:

— Совсем он распоясался в последнее время. За городом, что я для него построил, не следит. Золотые луга, что под его присмотром, зачахли. Бусины не собирает. Только за девицами и бегает, да на солнце нежится.

Сварог вскинул густые брови и осуждающе посмотрел на бога весны.

— Что ж, — произнес он, расправив плечи. — Раз такое дело, то нужен тебе урок, Ярило. За несоблюдение своих обязанностей, беспечность и распущенность приговариваю тебя к следующему наказанию: будешь изгнан ты в мир людей и лишен большей части своих сил. Вернуться назад ты сможешь, когда соберешь сто и одну бусину благодарности от людей, чьи желания ты поможешь осуществить. Общение с богами не возбраняется, и ты даже можешь рассчитывать на помощь каждого из них, но только единожды. Даю тебе сутки на прощание. Завтра в это же время твое наказание будет приведено в исполнение.

— Да будет так, — на выдохе произнес Ярило, в который раз покорно склонив голову перед Небесным отцом.

Перун, наконец, перестал метать молнии. Он добился своего и теперь с самодовольной ухмылкой поглядывал то на сохранившего каменное выражение лица Велеса, то на его сына. Лада равнодушно откинула прядь длинных блестящих волос за спину и поспешила по своим делам. И только Леля сочувственно смотрела на поникшую спину бога весны и тепла. Чувствовала она недоброе, волновалась за Ярилушку, но против приказа великого Сварога пойти не могла.

Выбитый из человека дух не помешает ему завести неожиданные знакомства. Часть 1

С первым днем лета пришло и первое настоящее тепло. Люди оживились. Сняли ветровки и щеголяли теперь в футболках, шортах или лёгких брюках. Из проезжих машин доносилась музыка, а за окнами все чаще слышался детский смех. Летом люди всегда делались более шумными, чем в другие времена года. Их как-то сразу становилось больше и выглядели они активнее, чем зимой. Одним словом, город летом оживал, и все сто с небольшим тысяч его жителей ощущались как никогда.

Лика не любила многолюдность. Она была интровертом, не имела друзей, да и не нуждалась в них. По крайней мере, ей так казалось. В последнее время Лика начала замечать, что не против поговорить с кем-нибудь. Просто поговорить: о погоде или даже о политике. Неважно, о чем, лишь бы поговорить.

За первый год обучения в университете Лика так ни с кем и не сдружилась. Сокурсники считали ее странной и замкнутой, поэтому решили с ней не сближаться.

В маленькой компании, где Лика замещала должность на полставки, не нуждались в целом отделе PR-менеджеров, поэтому девушка сидела в небольшом кабинете одна и выходила из него только в обед. Однажды ей хотели взять помощницу, но кто-то из коллег заметил, что Лика отлично справляется и одна, поэтому о расширении штата сразу же забыли.

В общем-то, не так уж и нужна была эта помощница. Будучи трудолюбивой и не стремящейся домой девушкой, Лика прекрасно справлялась с работой одна. Почти каждый день задерживалась допоздна и спешила домой только когда было много учебы.

Иногда Лике хотелось сходить куда-нибудь и развлечься, но друзей и родных у нее не было, а развлекаться одной девушке казалось странным.

Мама бросила Лику с отцом сразу после ее рождения, напоследок одарив свою новорожденную дочь, о которой не хотела заботиться, своеобразным именем Анжелика. Возмущению отца не было предела. Он хотел поменять имя дочери, но до этого у него все никак не доходили руки. Даже семь лет спустя, когда он умирал на больничной койке от онкологии, сожалел лишь о том, что не успел поменять имя Лики. В последующие годы девочку воспитывали бабушка с дедушкой, которые тоже не были в восторге от имени внучки. Но и они тоже не успели поменять девочке имя — бабушка умерла, когда Лика окончила школу, а вслед за ней ушел и дедушка.

Лика свое имя тоже не любила, однако менять не собиралась. Плюнула на это дело и представлялась просто «Лика». Возможно, девушку не напрягало ее имя потому, что ее и звать особо было некому — близких-то не было.

Вот поэтому и не тянуло Лику в двухэтажный дом из красного кирпича, который достался ей от родных. Хоть дом и не был большим, но Лике было не по себе жить в нем одной. Иногда, засыпая, девушка позволяла себе помечтать о том, что где-то существует ее утерянный брат или сестра, и однажды он или она появятся на пороге Ликиного дома и попросит приютить. Тогда ее одиночеству придет конец.

Так и жила Лика Селезнева, — девушка, которая не умеет шутить, редко радуется и