Сергей Лукьяненко - Дневной дозор Страница 2

— Дочку…

— Ну и родила бы, — пожала плечами Дарья. — У меня, вон, пятеро. Двое по военной части пошли, старшенькие. Одна дочка замужем, дите нянчит, другая учится. Да еще младший, шалопай… — она взмахнула рукой. — Да ты садись, садись…

Наташа неохотно опустилась на табуретку, крепко сжимая на коленях сумочку. Сказала, пытаясь перехватить инициативу:

— Жизнь так сложилась. Ну родила бы я ему ребенка, нельзя же карьеру из-за этого рушить.

— Тоже правильно, — ворожея спорить не стала. Потерла лицо ладонями. — Воля твоя… Ну что, вернуть его хочешь? Он ведь почему ушел? Разлучница уже понесла от него… да ведь и сил приложила немало. И выслушать, и пожалеть, и в постели что-нибудь такое вытворить… Мужик у тебя хороший был, такого каждая заполучить норовит. Хочешь вернуть? Все равно хочешь?

Наташа сжала губы.

— Да.

Ворожея вздохнула.

— Можно и вернуть… можно.

Ее тон вдруг неуловимо изменился, сделался тяжелым, давящим:

— Только ведь трудно будет. Вернуть — несложно, удержать труднее!

— Все равно хочу.

— В каждой из нас, доченька, своя магия есть, — Дарья перегнулась через стол. Глаза ее будто сверлили Наташу. — Простая, исконная, женская. Ты со своими амбициями совсем ее позабыла, а зря! Ничего. Помогу тебе. Только делать все в три этапа придется.

Она легонько стукнула кулаком по столу.

— Первое. Дам я тебе приворот. Это грех небольшой… Приворот муженька в доме вернет. Вернуть — вернет, но удержать не удержит.

Наташа неуверенно кивнула. Деление ворожбы на «три этапа» казалось чем-то неуместным — особенно от этой женщины и в этой квартире…

— Второе… Дите у разлучницы родиться не должно. Если родится — ты своего муженька не удержишь. Придется большой грех творить, невинный плод травить…

— Да что вы такое говорите! — Наташа вздрогнула. — Я под суд идти не собираюсь!

— Речь не об отраве, Наташенька. Я ладонями-то разведу, — ворожея и впрямь развела руки, — а потом как хлопну… Вот и весь труд, вот и весь грех. Какой суд?

Наташа молчала.

— Только этот грех я на себя брать не хочу, — Дарья истово перекрестилась. — Если хочешь — помогу, но тогда ты перед богом отвечать будешь!

Видимо, истолковав молчание как согласие, она продолжила:

— Третье… Сама дите родишь. Тоже помогу. Будет дочка, красавица да умница, тебе помощница, мужу радость. Тогда все твои беды и кончатся.

— Вы это серьезно говорите? — тихо спросила Наташа. — Вы все это…

— Я вот что тебе скажу, — Дарья встала. — Скажешь «да» — все так и будет. Завтра муж твой вернется, а послезавтра разлучница нагулянное выкинет. И денег я с тебя не возьму, пока сама не понесешь. Но потом возьму — и много, это сразу говорю, Христом-богом клянусь.

Наташа криво улыбнулась.

— А если обману, не принесу денег? Все ведь уже сделано будет…

Она осеклась. Ворожея молча и строго смотрела на нее. С легким сочувствием, как мать на несмышленую дочку…

— Не обманешь, Наташенька. Сама подумай, и поймешь, что не стоит обманывать.

Наташа сглотнула вставший в горле ком. Попыталась пошутить:

— Значит, оплата по факту?

— Бизнесменка ты моя, — с иронией сказала Дарья. — Кто ж тебя такую полюбит, деловую да умную? В бабе всегда дурость должна быть… эх… По факту. По трем фактам.

— Сколько?

— Пять.

— Чего пять? — начала Наташа, и осеклась. — Я думала, это стоит гораздо дешевле!

— Хочешь мужа вернуть — будет дешевле. Только пройдет срок, и снова уйдет. А я тебе настоящую помощь предлагаю, верное средство.

— Хочу, — Наташа кивнула. Ее охватило ощущение легкой нереальности происходящего. Значит — хлоп в ладоши, и не будет нерожденного еще ребенка? Хлоп другой — и она родит своему любимому идиоту дочку?

— Берешь на себя грех? — требовательно спросила ворожея.

— Какой там грех, — с прорвавшимся раздражением отозвалась Наташа. — Да этот грех каждая женщина хоть раз, да делала! Там может и нет совсем ничего!

Ворожея задумалась, будто вслушиваясь во что-то. Покачала головой:

— Есть… Кажется, и верно — дочка.

— Беру, — с прорвавшимся раздражением отозвалась Наташа. — Все грехи на себя беру, какие хочешь. Мы договорились?

Ворожея посмотрела строго и неодобрительно:

— Так нельзя, дочка… Про все-то грехи. Мало ли что я на тебя навешу? И свое, и чужое…будешь потом перед Богом отвечать.

— Разберется.

Дарья вздохнула:

— Ох, молодые… глупые. Да есть ему дело — в грехам человеческих копаться? Каждый грех свой след оставляет, по следам и суд идет… Ладно, не бойся. Чужого тебе не припишу.

— Я и не боюсь.

Ворожея уже будто и не слушала ее. Сидела, настороженно вслушиваясь во что-то. Потом пожала плечами:

— Ладно… давай дело делать. Руку!

Наташа неуверенно протянула правую руку, с тревогой следя за дорогим бриллиантовым кольцом. Хоть и туго слезает с пальца, но…

— Ой!

Ворожея уколола ее в мизинец так быстро и ловко, что Наташа даже ничего не почувствовала. Застыла в остолбенении, глядя на набухающую красную каплю. Дарья, как ни в чем не бывало, бросила в немытую тарелку с застывшими остатками борща крошечную медицинскую иглу — плоскую, с остреньким жалом. Такими берут кровь в лабораториях.

— Не бойся, у меня все стерильно, иглы одноразовые.

— Да что вы себе позволяете! — Наташа попыталась было отдернуть руку, но Дарья перехватило ее неожиданно сильным и точным движением.

— Стой, глупая! Снова колоть придется!

Из кармана она достала аптечный пузырек темно-коричневого стекла. Этикетка была отмыта, но плохо: даже угадывались первые буквы: «На…» Ловко открутила пробку, подставила пузырек под Наташин мизинец, встряхнула. Капля сорвалась внутрь пузырька.

— Некоторые считают, — удовлетворенно произнесла ворожея, — что чем больше крови в привороте — тем сильнее он будет. Неправда. Кровь необходима качественно, но совершенно не важна количественно…

Ведунья открыла холодильник. Достала пятидесятиграммовую бутылочку водки «Привет». Наташа вспомнила, что ее шофер как-то называл такие «реаниматорами»…

Несколько капель водки ушло на клочок ватки, которой Наташа послушно залепила палец. Бутылочку ведунья протянула Наташе.

— Будешь?

Почему-то Наташе живо представилось пробуждение завтра утром — где-нибудь на другой конце города, обобранной, изнасилованной, и ничего не помнящей о происшедшем. Она замотала головой.

— Ну я выпью, — Дарья поднесла «реаниматор» ко рту, и одним глотком всосала водку. — Так оно лучше… работается. А ты… ты зря меня боишься. Не разбоем живу.