Маргит Сандему - Ветер с востока Страница 2

— Господину Корфитцу самому не больше 22 лет от роду. Ему отлично подойдет такой молодой паренек. Подумай о всех тех благах, что ждут Венделя! Он может получить повышение в чине, он может стать дворянином в награду за мужество…

— Боже, не допусти этого, — шептала Кристина. Она даже и подумать не могла о том, чтобы отпустить единственного сына на безумную войну ради престижа, войну, которой не видно конца. При короле, лишенном чувства ответственности перед своим народом. Народом, который все больше страдал от нужды и человеческих жертв.

Однако, Серен Грип не смотрел на войну глазами жены. Ему чудилась головокружительная слава Швеции в случае, если удастся одолеть русских. Поэтому он сам, втайне от жены, отправился в поместье Беков поговорить с молодым офицером насчет сына. Корфитц Бек пришел в восторг, как и его стареющий отец Лаве Бек. Они знали Лене и Эрьяна Стеге и их дочь Кристину как людей, на которых можно полностью положиться. Маленький Вендель им тоже нравился. Между собой они говорили о том, как хорошо, что мальчик пошел в свою мать, а не в жадного отца. Кристина никогда не простила Серену Грипу этого коварного поступка. Она не смогла помешать отъезду Венделя. Каждая вещь из одежды, которую она ему приготовила, хранила следы ее слез. А атмосфера в доме после отъезда мальчика никогда больше не была по-настоящему хорошей.

Три года спустя, в 1710 году, в Сконе разразилась эпидемия чумы. Болезнь унесла с собой Лаве Бека и Серена Грипа. Кристина, происходившая из рода Людей Льда и потому более выносливая, смотрела на умиравшего мужа, но не чувствовала горя. Она ощущала лишь оцепенение и пустоту. Во время похорон она сохраняла каменное выражение лица, и не могла избавиться от него, как ни пыталась это сделать.

Вендель был в это время далеко, в России. И в этом романе речь пойдет о его судьбе.

Кристина получила от него письмо из Слупки — беззаботное, обнадеживающее письмо, и она как будто увидела блеск его глаз. Время, пока не пришло следующее письмо, было тревожно-долгим. Письмо пришло лишь под новый, 1708 год, и Кристине стоило больших усилий вскрыть его. Но если письмо было написано его почерком, то, значит, он жив? Оно пришло из Гродно в Литве.

Письмо было не так оптимистично, как предыдущее. Мальчик увидел перед собой страшный оскал войны, это она смогла прочесть между строчками. Они проделали адский марш по снегу через мазурские топи. Так много мертвых… от изнурения, от пуль снайперов. Это короткое письмо принесло мало радости. Не считая, естественно, того, что оно дошло! И что он был невредим. Пока.

— Король-идиот, возвращайся домой! — жалобно причитала Кристина, совершенно игнорируя преступление против короны, которое совершала. — Какой смысл ползать по болотам в разгар зимы далеко-далеко от Швеции? Это наших парней вы обрекаете на такие лишения! Какой прок в этом для Швеции? Что нам нужно от огромной России? Как нам накормить всех тех изголодавшихся бедняг, которые находятся там, в этих далеких краях? Подумайте о вашей собственной стране! Возвращайтесь домой и делайте что-то с нуждою здесь. И возвращайтесь домой с нашими мужьями и сыновьями! — Она глубоко вздохнула, посидела немного с закрытыми глазами, а затем пошла на работу в имение Андрарум. Уже в дверях она повстречала Лаве Бека — тогда он еще был жив.

— Письмо от Корфитца, фру Кристина! Он так хорошо пишет о Венделе. Хотите послушать?

— С большим удовольствием!

Она рассказала о своем письме, а затем Бек прочел отрывок из письма, полученного им:

— «Мой молодой денщик и друг из усадьбы Вендель Грип — действительно хороший малый. Он ужасно поранился в мазурских топях, когда застрял в болоте, но не проронил ни слова. Он непременно станет храбрым солдатом».

Кристина стояла, стиснув зубы. Вендель поранился?

— Он выздоровел? — с тревогой спросила она.

— Похоже, что так, — ответил старый Бек. Затем он прочел другой отрывок из письма, проникнутый боевым духом и восхищением королем-аскетом. Этого она не нашла в письме Венделя.

«Мальчик мой, — думала она с отчаянием. — Мальчик мой!»

И снова долгое-долгое ожидание… Затем пришло длинное письмо, последнее, полученное ими от Венделя.

«Полтава, июнь 1709 года.

Дорогие мать и отец!

Ах, матушка, чего только я ни повидал! Мое сердце сжимается от сострадания к людям и животным. Сегодня мы только что похоронили солдата, который провел на войне больше времени, чем мне лет. Он видел, как во время похода погибли его сыновья. Его волосы поседели, хотя он еще не так стар годами. И он не единственный. Они такие усталые, такие изнуренные, проведя на войне в чужих странах, вдали от своих родных многие годы. Они здесь с конца прошлого столетия. Без отдыха, не получая вестей из дома».

— Ну и чувствительный же парень! — громогласно возмущался Серен Грип. — Что это за вздор! Солдатская жизнь — самая почетная. Я всегда жалел что я не стал солдатом. Ну, читай дальше!

Голос Кристины стал еще напряженнее:

— «Сегодня был ранен также Его Величество, ранен в ногу. Он такой дисциплинированный, что даже не обратил на это внимания, а продолжал командовать, пока окружающие не заметили, что из его сапога течет кровь, а лицо побелело. Тогда его заставили лечь в постель. Дорога на Украину, куда мы сейчас прибыли, была тяжелой. Я видел людей с обмороженными ступнями, я видел, как целые отряды тонули в болотах. Генерал Ловенхаупт, который должен был придти к нам на помощь с лифляндскими и курляндскими войсками, начал операцию на Балтийском побережье с 11 тысячами человек… Когда они, наконец, пробились к нашей армии, их осталось всего 6 тысяч, и они потеряли весь обоз. У всех здесь болит грудь, но я, как ни странно, держусь. Почему, не понимаю».

«Люди Льда, — подумала Кристина. — Благословенная кровь Людей Льда!»

— «Многие заразились другими мерзкими болезнями. Во время зимнего постоя они общались в кабаках со скверными девицами, а сейчас так больны, что многих приходится оставлять у дороги». О, Венделю не следовало бы знать о таком ужасе, как французская болезнь, — вздохнула Кристина. — «Моя повседневная работа заключается в том, чтобы ухаживать за лошадьми — моей и господина Корфитца, держать их всегда наготове. Еще я должен следить за униформой и сапогами господина Корфитца, держать в порядке его оружие и, главное — его самого, быть при необходимости его носильщиком и вестовым, выполнять разные поручения. Поверьте, я работаю весь день! Но мы главным образом были на марше. Мы участвовали во многих больших сражениях и мелких стычках с казаками, татарами, поляками и, конечно, русскими. Самая большая и славная для нас битва разыгралась год тому назад при Головцине. Тут мы одержали большую победу над русскими. Но если вы позволите, я не стану рассказывать о боях».