Мария Виноградова - Тёмные времена Страница 2

Не было его около четверти часа, после чего он вернулся, задумчиво насвистывая знакомый мотив.

— Вот что, — произнес он. — Мне кое-что от вас надо.

— Что угодно, — староста действительно был готов сделать все для этого странного парня, лишь бы тот расправился с Тварью, терроризирующей всю округу.

— После захода солнца никто не должен выходить на улицу. Ни по нужде, ни по спешному делу, ни даже если мир за стеной начнет рушиться, — голос его звучал скучающе. — Если кому придет в голову высунуться до следующего утра — пусть пеняет на себя.

Староста часто закивал головой и побежал оповещать селян.

Деревня словно вымерла. Даже брехливые дворовые собаки позабивались под всходы и в будки и со встопорщенной на загривках жесткой шерстью испуганно вглядывались в тяжелый мрак.

Было уже далеко за полночь. То самое время, когда крепче всего сон — и опаснее всего Тьма.

Темнота, спиральными кольцами окружившая дома, сильно отличалась от обычной прозрачной ночи. Непроглядная, мрачная и давящая. И холод; жуткий, потусторонний холод, совершенно несвойственный теплым летним вечерам, волнами накатывал, казалось, со всех сторон.

Тени начали оживать.

Молодой мужчина шел по широкой улице, укатанной сотнями колес торговых караванов, останавливающихся в деревеньке на ночлег, неспешным, размеренным шагом. Вместо простого дорожного плаща на нем была плотная темная куртка с вышитыми по краям серебряной нитью символами. Меч спокойно дремал в ножнах, ожидая своего часа.

Он легко повел пальцами, под которыми послушно вспыхнула и погасла руна; его глаза мягко засветились, и ему стало видно каждый дюйм. Отчетливо, как днем.

На границе зрения мелькнула быстрая тень.

Тварь легким шорохом ветвей скользила в сгустившейся тьме. Туда, куда звало ее обоняние. Туда, где была живая, напуганная, а оттого восхитительно вкусная добыча. Запах горячих сердец, бьющихся за толстыми и крепкими стенами, гоняющих по венам кровь, сводил с ума и заставлял ее двигаться вперед.

Странная фигура, обладатель которой совершенно не источал такого приятного запаха ужаса, заставила ее пластаться в тенях, пробуя на вкус воздух. Все до него: жители деревни, путешественники и даже те пятеро, что заявились к ней с кусачим серебром — пахли возбуждающе вкусно: страхом и отчаянием. А этот — опасностью, угрозой и смертью.

Тварь тихонько зашипела и недоуменно приостановилась, впервые почувствовав себя в роли жертвы. Проклятый человечишка шел туда, куда его нельзя было пускать.

К Гнезду.

Он видел ее. Вытянутую, как у лисицы, морду; худое, гибкое, перекатывающееся стальными канатами мышц чешуйчатое тело, сейчас похожее на сжатую пружину; длинные сильные лапы с загнутыми когтями; узкие, прикрытые роговыми пластинами хищные глаза; клыки, блестящие от покрывающего их яда. Тварь — смертельно опасная, хитрая, умная и коварная. Из тех, с кем охотники предпочитают не связываться.

Те два отряда уехали не потому, что узнали про погибшую связку, как считал староста. Они предпочли выжить и вызвать подмогу, так что вскоре сюда должны были прибыть два-три усиленных отряда, поэтому мужчине можно было и не заниматься ею. Но у этой Твари было то, что ему нужно. К тому же, в старом доме кузнеца, под полом, она устроила лежку и Гнездо. И прибывшие охотничьи отряды столкнулись бы не с ней одной, а со всем потомством, которое должно будет появиться: опасным с самого рождения.

С нынешней ночи.

Почувствовав легкое колебание воздуха сзади, охотник мгновенно развернулся. Меч с хищным свистом описал широкую дугу, блеснул серебряными рунами и распорол воздух. Тварь молниеносно ушла в сторону, хлестнув по лицу гибким хвостом с ядовитым жалом на конце.

Быстрая, очень быстрая.

Мужчина легко пригнулся, наотмашь ударил клинком, прочертив длинную царапину по жесткому боку. Существо зашипело и, едва коснувшись земли, взвилось в воздух в бешеном прыжке, ударив когтистыми лапами в грудь противника и опрокидывая его навзничь. Но охотник, извернувшись, словно кошка, носком сапога, окованного сталью, с силой ударил по раззявленной пасти, заставляя Тварь отпрянуть в сторону, одновременно чертя руну в воздухе.

Яркая вспышка и оглушающий нежные уши взвизг заставил ее присесть на задние лапы и на мгновение замереть. Этого секундного замешательства для охотника хватило, чтоб стремительно метнуться вперед; свистнул серебряный клинок, рассекая неподатливую плоть; Тварь взревела от ослепляющей боли, повалилась набок и забилась в конвульсиях. На оскаленных в предсмертной гримасе клыках пенился яд; темная кровь толчками выплескивалась из дымящейся раны, обнажая сизый клубок кишок.

Мужчина подождал, пока уже мертвое существо перестанет содрогаться, шагнул вперед, двумя перекрестными ударами вспорол внутренности, наклонился и поднял два небольших, размером с крупное куриное яйцо, светящихся изнутри камня. Довольно хмыкнул и так же неспешно, как и до этого, пошел к дому кузнеца.

Жители решились выйти из домов только около полудня, втянули носами запах гари и начали оглядываться. Опасливо озираясь и пересчитав присутствующих, староста облегченно вздохнул — сегодня, как и говорил тот парень, никто не пропал.

Он побежал к постоялому двору. Отворил ему хозяин с темными кругами под глазами — он всю ночь просидел с семьей в подполе, вздрагивая от каждого звука — и сказал, что охотника не видел со вчерашнего вечера.

Староста обреченно застонал. На что он надеялся? Что проклятый мальчишка, пусть и с глазами много чего повидавшего человека, да еще и одиночка, сможет справиться с той напастью, с которой не сладила четверка охотников? Приближающийся людской гомон и возбужденный лай собак вырвали его из невеселых раздумий.

Подошедший охотник швырнул под ноги старосте большой холщовый мешок с темным расплывшимся пятном на боку. Распущенные завязки подались в стороны, и в сапог пожилого мужчины уткнулась жуткая, оскаленная в последней гримасе морда. Он, судорожно вздохнув, отступил в сторону.

— Дом кузнеца пришлось сжечь, — равнодушно сказал невредимый охотник. — Она там Гнездо свила.

Толпа глазевших на голову Твари и избавителя в ужасе затаила дыхание, отшатываясь назад, и вновь загомонила.

Староста прикрыл глаза, понимая, от чего избавил их этот мужчина, и трясущимися руками передал ему тяжелый, глухо звякнувший мешочек. Охотник даже не стал пересчитывать монеты, только кивнул и протянул старосте сжатый кулак:

— Отдадите командиру отряда, что скоро прибудет, — на ладонь выкатилось пять перстней с камнями, на которых поблескивал знак Гильдии.