Денис Чекалов - Пламя клинка Страница 2

Тонкая цепь по-прежнему была обмотана вокруг запястья монстра, но стало ясно, что он здесь хозяин, а вовсе не мохнатые орки.

Демон рванул ее, и звенья порвались с жалобным тонким плачем.

— Эти клыкастые больше тебе не служат, — пояснил я. — Или ты думал, что я из щедрости отдал им ту серебряную монету?

Монстр тихо зашипел.

Его левая голова чуть слышно начала шептать заклинание, и черная сажа с каждым словом осыпалась на снег.

Правая нагнулась ко мне на выгнутой шее.

— Зря ты этой тропой пошел, чародей, — прошипело чудовище.

Я направил на него меч.

— Тебе ведь нужны не деньги, — заметил я. — С твоей-то магией, трясти кошельки прохожих… Чего ты на самом деле искал здесь, демон?

— Horta, — прошептал монстр последнее заклинание.

Кривые сабли в его лапах раскалились, вспыхнули и стали прозрачными, словно созданы были из чистых рубинов.

Огненные лучи вырвались из них.

Обрушились на меня, бурля и переливаясь.

Я вскинул адамантовый меч.

Он воссиял, играя яркими всполохами, и поглотил всю магию демона. Легкий толчок — это все, что я ощутил.

— Умник, значит…

Монстр провел лапой по змеиной морде.

— Умники долго не живут, ты слышал об этом?

Я улыбнулся.

— Глупые не живут вообще. Они лишь занимают место.

С диким, бешеным рыком демон бросился на меня.

Все четыре кривые сабли со свистом рассекли воздух, словно падающие звезды.

Уклониться от них было невозможно, парировать — тоже. Я распахнул магический плащ; алые лезвия ударились в него и легко отскочили.

В ту же секунду я всадил адамантовый меч в брюхо демона, по самую рукоятку.

Ну, то есть это мне так в первый момент почудилось, а потом я понял, что волшебный клинок рассыпался жалкими серыми обломками и я держу лишь бесполезную рукоять.

Демон захохотал.

— Ну что? Магия твоя не сработала? — спросил он.

Его сабли сгинули, и мощный удар всех четырех кулаков обрушился на меня.

Я отлетел прочь, как мячик для гоблин-гольфа.

Мой магический плащ, конечно, сдержал удар, но не смог остановить его полностью.

— Лети, птичка! — осклабились морды демона.

Я врезался спиной в ствол огромного дерева. Было так больно, я думал, у меня все кости сломались. Потом я рухнул к подножию дерева, и лавина снега обрушилась мне на голову.

Обжигающий холод объял меня, это значило, что магический плащ порвался в клочки.

Он больше не защитит ни от холода, ни от клинков чудовища.

— Ну что?

В голосе монстра звучало издевательское сочувствие.

— Ничего не хочешь сказать напоследок, а, умник? Мудрые мысли кончились?

Одним прыжком чудовище оказалось рядом со мной.

— Я убью тебя, — посулило оно. — А потом пойду и вырежу пару деревень. Не сам, конечно, лапами моих орков.

Демон наклонился ко мне:

— А ты будешь смотреть на это из Лимба и знать, что все эти люди умерли по твоей вине.

Я лежал в глубоком сугробе и пытался понять, сломан ли у меня позвоночник.

— Я не хочу убивать тебя, — сказал я. — Насилие и жестокость — это не выход.

— Слабые всегда это говорят, — оскалился монстр.

— Глупые всегда путают ум со слабостью. А знаешь почему?

— Почему?

Его сабля коснулась моего горла.

— Когда они понимают свою ошибку, — сказал я, — становится уже слишком поздно.

Я перехватил его лапу и резко выломал.

Это помогло мне подняться.

Раздался хруст сломанных костей, я не был уверен, чьих, но какая разница?

Демон взмахнул горящими саблями, я уклонился и врезал ему кулаком под ребра. Он застонал от боли.

Змеиная голова рванулась ко мне, оскалив ядовитую пасть. Я вмазал ему по морде, кровь хлынула изо рта чудовища, и глаза его от удара вытекли по чешуйчатым щекам.

Он отбросил в сторону сабли.

Две лапы схватили меня за горло, стали душить. Третья обрушилась на незащищенный висок, словно паровой молот. Четвертой он сжал мою правую руку, и сжал так, что я задохнулся в крике.

Боль — это хорошо.

Боль помогает жить и дает причину бороться.

У меня осталась свободной левая.

Я резко ударил его туда, где разветвлялись две шеи. Мой кулак раздробил его горло и в осколки превратил позвоночник.

Обе змеиные пасти распахнулись в беззвучном крике.

Кровавые обломки костей посыпались изо рта чудовища.

Демон качнулся и медленно упал на колени.

Лапы его разжались и выпустили меня.

— Ты умрешь, — шепнуло чудовище. — Мой хозяин… придет и убьет тебя. И всех, кто дорог тебе… И всех, кто просто попадется под руку.

Он тихо засмеялся.

Кровь хлынула из обеих пастей, и мертвое тело демона рухнуло на чистое белоснежье.

3

Медленно, словно просыпаясь от тяжелого сна, орки приходили в себя.

Их атаман провел рукой по глазам, потом сорвал с себя шлем и умылся холодным снегом.

— О, великие боги! — прошептал он.

Оглянулся вокруг, словно видел все в первый раз.

Подошел ко мне.

Каждый шаг давался ему с трудом, словно орк заново учился ходить. Наверное, так и было.

Не дойдя немного, он упал на колени и низко поклонился, коснувшись снега лицом.

Другие орки сделали то же самое.

— Спасибо! — прорычал атаман. — Ты спас нас от власти демона, теперь мы в неоплатном долгу.

Раз в неоплатном, значит, платить и не собираются.

— Да пребудут с тобой кровавые боги, — прошептал орк.

— И вам тоже доброго дня, — согласился я.

Они развернулись и медленно направились прочь.

Атаман не стал даже поднимать рунический шлем.

Я ждал, пока орки скроются за деревьями.

Теперь пришло время самого главного.

Я победил чудовище, осталось с торжеством оглядеться, жарко поцеловать полуобнаженную девушку, сесть на коня и умчаться в закат.

Вместо этого я скрючился пополам и долго блевал.

Да, в жизни все не так романтично, как поют бродячие барды.

Зимой не так противно блевать, я стоял на коленях, погрузив обе руки в снег, и это слегка уменьшило боль.

Чувство было такое, словно кентарийский дракон прожевал меня, заглотил, переварил и выкакал.

Истинная победа никогда не приносит радости.

Миг торжества — все, что у тебя есть, прежде чем отходняк не раздавит.

Я потянулся к поясу.

Пальцы болели так, словно кости превратились в муку. Ну конечно, все колбы с лечебным снадобьем разбились и лопнули.

С героями в песнях бардов такого никогда не случается. Налетел ветер, и только сейчас я понял, как же здесь холодно.