Марина Канаева - Чужой дневник Страница 2

Но теперь я, наверно, без проблем поставила мировой рекорд по бегу на короткие дистанции. Под причитания старушек на скамейке я рыжей кометой взлетела вверх по ступенькам ближайшего дома, звучно захлопнув за собой дверь. Потом привалилась к ней, отрешённо глядя в стену.

Не знаю, сколько я так просидела, но дверь пикнула, впуская в подъезд парня с конспектами (в июне еще и кто-то учится!). Я ему обрадовалась, как родному.

— Мальчик!

"Мальчик", который на вид был старше Егора, ошалело воззрился на меня.

— Ты не видел, не сидит под дверью собачка, чёрная такая, крупная?

— Сидит. А что, твоя?

— Нет, но хотела б я знать, чья. Она мне выйти не даёт!

— Вот что значит — девчонки, — пренебрежительно заметил симпатичный, но, на мой взгляд — слегка перекачанный белобрысый паренёк, — Вечно вы всего боитесь. Рявкни на неё, ногой топни — и все дела.

Я припомнила выщеренные в отнюдь не дружелюбном оскале жёлтые клыки, и мне как-то сразу расхотелось гулять.

— А ты покажешь, как это делается?

Героический представитель сильного потолка явно не слишком вдохновился моей идеей, но отступать было невежливо.

— Ладно, пошли, Дюймовочка.

В другое время я б обиделась, но дурацкая тварь вызывала такую оторопь, что пусть хоть горшком называет — лишь бы помог.

В общем, мы с белобрысым величественно выплыли на крыльцо. Собака лежала недалеко от входа и мирно обнюхивала клумбу. Я поймала гордый, чуть снисходительный взгляд спутника, открыла рот…

И тут милая собачка меня заметила. От рокочущего, как шум моря, рыка у меня волосы встали дыбом. Одним плавным, неестественно текучим движением "мирное животное" метнулось вперёд, проигнорировав неуверенное "сидеть", которое сумел выдать мой спутник. Белобрысый, надо отдать ему должное, подхватил приставленную для ремонта подъезда доску и замахнулся. Собака резко затормозила, проникновенно посмотрела на него…и лёгким, небрежным движением откусила кусок лакированного дерева.

Никогда не думала, что парни могут так орать. И мой мировой рекорд, он, по-моему, сумел-таки побить. И сразу видно, что произошёл от обезьяны, а не от мамы с папой. Это ж надо: так лазить по деревьям!

Пару секунд мы с собакой синхронно наблюдали за новым местным дятлом, а потом рванули с места. Я — к двери, она — за мной.

Не оглядываясь, я влетела в подъезд и увидела женщину с сумками, выходящую из лифта. Я, на бегу её оттолкнув, скользнула между закрывающимися створками и впопыхах нажала на кнопку последнего, двенадцатого этажа.

Я привалилась к стенке, стараясь отдышаться. Лифт полз так медленно, словно планировал скончаться по дороге. Впрочем, пытаясь унять покалывание в боку, я не реагировала на внешние раздражители.

С натужным скрипом створки лифта разъехались в разные стороны. Я, пошатываясь, вышла на площадку. "И зачем я сюда поднялась?" — запоздало пришла в голову умная мысль. Я, обшаривая взглядом пустое пространство, заметила открытую дверь на чердак. И тут снизу послышался цокот когтей по ступенькам, а секунду спустя — утробное рычание. Издав приглушенный сип-визг, я метнулась к двери. Надо сказать, тот факт, что она захлопнулась без видимых причин у меня за спиной, даже не удивил.

Сижу. Тупо смотрю в темноту. А я, дура, представляла себе таинственную обстановку, луч света из чердачного окошка, разные старинные вещи и т. д. Угу, щаз! Разбежалась! Город и есть город.

Ни окошек, ни лампочек. Пришлось включать на мобильном вспышку, чтоб ни во что не врубиться носом. Блеклый свет вырывал то осколки бутылок, то окурки, то шприцы, то вообще детали нижнего белья, то двери, естественно, закрытые.

Поблуждав по кругу, я собралась с духом и позвонила-таки братцу.

— Братик…

— Чёрт, Клара, ты где? Уже темнеет, между прочим! Что, с кем-то из знакомых встретилась?

— Егор, слушай, это связано с тем самым телефонным звонком… — и тут я поняла, что кто-то бесстыдно захватывает власть над моим разумом. Я вдруг с отчётливой ясностью осознала, что тело мне уже не принадлежит. Я заговорила, и мой голос то и дело срывался на мурлыкающие нотки, хорошо мне знакомые по прошлому телефонному разговору: — Оказывается, меня разыграли! Звонила Светка, хотела показать мне какую-то фигню, так что я буду поздно. Как приду, перезвоню, тихо откроешь мне, чтоб родители не знали.

— А чем вы там заниматься собрались?

— Завтра расскажу, — и мои пальцы нажали отбой. В тот же миг контроль над телом ко мне вернулся, а женский голос шепнул на ухо: "Не глупи". Страх провёл по спине мокрым пёрышком, телефон выключился, и всё погрузилось во тьму.

Какая прелесть! Только этого не хватало!!! Ну, теперь хоть один плюс — хуже уже быть не может.

Я стала рассматривать паука, что мирно перебирал длинными лапками.

Стоп. А с каких это пор я вижу в темноте?!?

Значит, может.

Странный мертвенный свет, чем-то напоминающий лунный, наполнял чердак. Он шёл, казалось, из ниоткуда, как капельки воды, отсвечивал на старой паутине. И в этом сиянии что-то блеснуло под толстенным слоем пыли.

Я замерла, решая, что делать. Потом всё же двинулась вперёд. Вроде бы шкатулка…

Нет. Книга.

Я осторожно стёрла слой пыли с посеребрённого переплёта.

Названия нигде не было видно, а изображения были с обеих сторон.

С одной стороны центральное место занимала премилая парочка волк-парень. Улыбчивый кареглазый мальчишка, крайне весёлый и шутливый на вид, и красивый зверь. А по углам — рисуночки. Кошка, птица, змея, волчица. Не слишком совместимые животные.

На другой стороне — красивая светловолосая девушка, очень хрупкая на вид. Видимо, художник очень ею восхищался, раз сумел так изобразить. Во мне даже всколыхнулась зависть — такую красоту трудно даже представить. А в углах снова животные. Горгулья, конь с перепончатыми крыльями, жуткого вида змей и цербер. Да, у издателя необычное чувство юмора…

Осторожно прикоснулась к страничкам, открыла фолиант… Пусто. Все страницы были девственно чисты.

Я задохнулась от переполнившего меня разочарования. Вот так всегда — шикарная обёртка с пустотой внутри…

Листочки шелестели, метались от невесть откуда взявшегося сквозняка.

— Очередная дешёвка, — сказала я равнодушно, отворачиваясь. Шелест сразу умолк. Я не удержалась и обернулась.

"Ошибаешься" — гласила кроваво-красная надпись на открывшейся странице.

Я брежу. По меньшей мере, у меня началась шизофрения. Где-то читала, что всё начинается с разговоров с невоодушевлёнными предметами. И, если собаку худо-бедно можно считать живой, то про книгу этого явно не скажешь.