Василий Кузьмин - Темный маг Страница 2

— Только я что?

— Только вы в следующий раз-то поосторожнее будьте, а? Я уж, как упал, думал насмерть отбился.

На несколько секунд, позволяю себе забыться чистым, звонким смехом — если бы этот недоросль знал, после каких страшных ран люди умудряются выжить, он бы уж точно подумал прежде, чем сказать такое. Впрочем, до него, кажется, это тоже быстро дошло:

— Да, что вы смеетесь-то так! Уж и пошутить нельзя. Я и без вас знаю, что лишь девчонки над синяками ревут, а воин должен ими гордиться!

Легким усилием воли обрываю смех — со стороны это обычно выглядит весьма эффектно:

— Ну и как зовут-то тебя, воин?

Смех оборвать легко… изгнать веселый огонек из глаз гораздо сложнее. А паренек-то глазастый — углядел, увидел, не в рот, а в глаза смотрит:

— Опять вы издеваетесь что ли! Какой из меня воин! Что вам больше смеяться не над кем?! Спасибо, конечно, что вытащили, благодарствуйте, да вот только, зубоскалить у меня тут с вами, нету времени, идти мне пора.

Ну, уж, отбрил, так отбрил. Урок мне старому — невежественный, не значит глупый. Только в одном он ошибся — пойти-то он пойдет, только вот, во-первых, вместе со мной, а, во-вторых, когда я идти решу.

— И то право — пошутили и будет. И все-таки, как звать-то тебя, парень, а? Да и путь куда держишь, тоже любопытно?

— Даниилом звать. По отчеству, Даниил Велемирович. А так обычно Данькой кличут. И пути я никакого не держу, что я князь, али барон какой, чтобы целой дороги хозяином быть!

В этот раз сдержать смех сложнее — загнул, так загнул. Далеко ж меня занесло! Провинция, одним словом. Глубинка, да и только.

— Когда спрашивают, куда путь держишь, Даниил Велемирович, это значит, знать хотят, идешь ты куда, а вовсе не какой ты дороги хозяин!

Ну, вот — опять набычился. Все-таки надо было его расспросить, пока он из плавунца торчал, какой-то он тогда что ли более сговорчивый был.

— У нас тут таких мудрых речей не держат, магов-то нету. Да они нам и без надобности, своих проблем хватает. Вам-то, кстати, что здесь нужно, господине маг, а?

Ну, прямо не двенадцатилетний мальчишки, а деревенский староста в возрасте! Видать плавунец — не самое большое его несчастье.

— Ну, во-первых, я тебе никакой не "господине маг". Хочешь назвать, называй по имени, оно для того и существуют. Меня, к слову, Гориславом зовут. Во-вторых, здесь мне ничего не надобно, да, впрочем, я так понимаю, как и любому другому. По доброй воле сюда ни один нормальный человек не сунется. Я же просто мимо прохожу. И, наконец, в третьих, что же тебе маги-то так сдались, а? На моем примере-то, ты как раз должен был убедиться, что мы и нужны, чтобы решать проблемы… любые проблемы.

— Ну, вы значит неправильный маг, госпо… дядя Горислав. Маги они как раз проблемы создают. Вот хоть яму эту заклятую, что б ей! Я ж в ней с полдня просидел, думал уж смерть пришла. Если б не вы, так с голоду бы и помер. А, Зармок этот проклятый, будто он хоть одну проблему решил…

Последнее предложение вышло каким-то оборванным. Что же это за Зармок-то такой? Интересно, интересно. Впрочем, время придет — узнаю. А пока… Пустая моя башка! Он же полдня в плавунце сидит. Не пивши, не евши! То-то он такой колючий на словах-то. Недочет, какой недочет! А, он, кстати гордый — специально не просит. Хорошая черта, только вот в жизни ему с ней плохо будет.

— Парень, вот что, ты подожди-то дальше идти. Я тут как раз привал сделать думал, а одному и еда не в радость. Может, составишь мне компанию за трапезой-то. Да и потом идти нам вроде как по пути. Вдвоем и дорога короче, и хлеб слаще.

— Ну, раз вы настаивайте…

Ты плечами-то пожимай, сколько влезет, ты, главное слюной не захлебнись, пока я котомку-то развязываю. Настаиваю — как же, как же. Зато двух зайцев убил — и мальчишка поест — подобреет, и до поселка он меня согласился проводить. А раз с ним пришел, значит и не такой уж и незваный гость.

Если бы кто-нибудь брел этой чересчур уж пустынной дорогой минут эдак через пять, то он стал бы свидетелем по-настоящему идиллической картины: зеленая травка, теплое солнышко, завтрак на траве и два мирно беседующих путника. Правда, он, конечно, не догадывался бы даже, как неудобно сидеть на этой острой и колючей траве, и как отказывается работать голова под лучами треклятого палящего солнца, явившегося сюда похоже прямиком из центра пустошей. В общем, единственное, что удалось так это завтрак: свежий хлеб, копченая колбаса, холодная родниковая вода (спиртное не употребляю в силу профессиональной принадлежности) и, фанфары, две свежих, сочных дольки арбуза на десерт. Что? Какие такие дольки у арбуза? А вы пару месяцев посидите на драконьей диете — даже яблоки будете мерить горстями. Впрочем, это не важно, ибо слово дольки я при Даньке не употребил и подозрений, соответственно, не вызвал. Гораздо больше его насторожила моя бездонная дорожная сумка, где нашлось место: скатерти льняной — одной, буханке хлеба — одной, кругу копченой колбасы — одному, берестяным стаканам — двум, ножам острым стальным — двум, баклаге с холодной пресной водой — одной и долькам арбуза — двум. Особенно он забеспокоился, когда я начал вынимать из сумки ножи, но, убедившись, что я собираюсь только резать хлеб и колбасу, постепенно расслабился, чему не мало способствовал пустой желудок и почти готовая трапеза. Похоже, было, что он все-таки поверил, что есть его, я не буду, а все остальное с чистой совестью свалил на мои магические фокусы. И, в общем-то, правильно сделал.

— Даниил?

— У… мнемня… Уу?

— Дожуй сначала, волчонок. Надо ж — всю буханку подъел! Куда в тебя только лезет. А, впрочем, ешь на здоровье, у меня еще есть. Ты лучше, как дожуешь, скажи-ка какого беса тебя здесь шастать угораздило: мне думалось, местные эти края далекой стороной обходят?

— Мефные-то вафекой, тьфу, тьфу… Я говорю, местные-то далекой, дядя Горислав, а мне уж третий раз таскаться приходиться: раньше-то везло, а в этот раз Темный попутал — задумал по ровной дороге прогуляться, вместо того, чтобы по кустам на брюхе ползать. Ну, а дальше вы знайте.

— И какая-такая тебе здесь надобность, что ты уж третий раз к пустошам ходишь?

— Да все, Гобрать проклятый, Зармочий прихвостень! Трава ему, видите ли, понадобилась!

— Какая еще такая трава? И кто этот Зармок-то твой, что ты его к месту и без места поминаешь?

— Да какая, какая… обыкновенная! Полметра длинной, стебли чуть синим отливают, по весне, сейчас то есть, мелкими черными цветами покрывается, аж до середины стебля.

Так, так, так. Интересно, интересно, кому это в этой заштатной провинции мог понадобиться Aerhotnta Legistatum, или, как там бишь его… А, точно, по-простому — ведьмин цвет. Нехилая такая травка: многофункциональная, хоть и в основном на зелья, да настойки идет — потому так и прозвана. Растет, правда, лишь по границам с пустошью, да другими зонами воздействия черной магии, так что найти ее нелегко, особенно, если не знать, что искать. Но этот Зармок, похоже, в таких вещах сечет, не каждый кабинетный высокоуровневый теоретик ведьмин цвет отыскать сподобится, а уж мальчишку к этому припахать, да через третьи руки. Сразу видно, практик мастистый, да и мерзавец причем! Не сказал ведь гад, что цветы эти нюхать нельзя, а уж, чтоб сок на кожу попал! Если в три дня яд не вывести, всю жизнь болеть будешь, да и сама жизнь покороче станет — раза так в три. А ведь Данька так и сказал, что три дня туда мотается… Три дня!!! Олух, я, олух! Дело делать надо, а я тут философию развожу!