Роб Макгрегор - Индиана Джонс и Великий потоп Страница 2

– Я вез его в штаб. Он вез депешу Временному правительству.

– Какую еще депешу? – буркнул начальник караула.

Поправив ремешок полевой сумки на плече, Вадим тоном приказа изрек:

– Она при мне. Нужно немедленно доставить ее в штаб!

– Слушаю, – угрюмо заявил начальник караула.

До Вадима дошло, что надо назвать пароль, но за сегодня столько всего стряслось, что у него на мгновение отшибло память.

– Мир, – наконец, с облегчением вымолвил он, радуясь, что сумел припомнить это простенькое словцо, за которым стоит родная деревня, покой – но в то же самое время и вся вселенная.

Начальник караула несколько секунд пристально смотрел на сумку, потом дал Вадиму знак следовать за собой.

Вернувшись на дорогу, Вадим вскочил на своего жеребца и в сопровождении начальника караула поехал дальше. Всего в версте от места бегства пленного офицера они свернули на петляющий проселок, окончившийся у ворот, возле которых несли вахту солдаты. Начальник караула сказал что-то одному из часовых; тот пристально оглядел Вадима и кивнул.

Спешившись, они пошли по занесенной снегом дорожке, испятнанной следами армейских ботинок и сапог. Дорожка упиралась в трехэтажный каменный особняк. Из двух труб на его крыше вился дымок, во дворе суетились солдаты. Вадима изумило, что всего в сотне верст от Петрограда и Зимнего дворца командование столь основательно устроилось в дворянском имении, хозяин которого бежал от наступающих революционных войск.

У дверей произошел очередной обмен паролями еще с двумя часовыми, после чего их отконвоировали в просторный, жарко натопленный вестибюль с большущей изразцовой печью. Пока начальник караула вел переговоры с дежурившим у огромных двустворчатых дверей командиром, Вадим отряхнул с шинели налипший снег. На мгновение двери приоткрылись; Вадим заметил сидящих вокруг большого стола командиров и подумал, что они, наверное, разрабатывают штурм Зимнего. Высокий, узколицый командир оглядел Вадима с головы до ног, затем забрал у него полевую сумку и велел подождать.

– Ну, чего там, в сумке-то? – не утерпел начальник караула. – Теперь-то можешь сказать.

Но Вадим понимал, что говорить хоть что-нибудь чересчур опасно.

– Не твоего ума дело.

Верные правительству войска сделали в Турции грандиозное открытие – настолько грандиозное, что оно чуть не возродило веру Вадима. Но он большевик и прекрасно знает, что религия – орудие подавления невежественных масс. Может, Бог и существует, но на это наплевать. Революция уничтожит попов-богатеев и позакрывает церкви. В конце концов, религия – ни что иное, как заговор против мирового пролетариата.

Вадим прождал около трех четвертей часа, прежде чем вернувшийся красный командир поинтересовался у начальника караула, видел ли тот принесенные Вадимом документы, и рассказывал ли Вадим об их содержании. Тот отрицательно завертел головой, и командир отослал его. Уходя, начальник караула смерил Вадима сердитым взглядом.

«Наверно, рассчитывал попользоваться плодами моих трудов», – вывел для себя Вадим.

– Ступай за мной, – велел командир.

Вадим последовал за ним из вестибюля в библиотеку. Стены ее, высотой в две сажени с лишком, были от пола до потолка заставлены полками с книгами. В просторном камине потрескивал огонь. Перед камином стоял резной дубовый стол с золотой инкрустацией по краям. По ту сторону стола виднелось обращенное к огню кресло с высокой спинкой. Подойдя к столу, командир деликатно прокашлялся. Сидевший у камина повернулся вместе с креслом. Вадим увидел мужчину с густыми, закрученными кверху усами; проницательный взгляд темных глаз, казалось, проникал в самую душу. Это вождь революции Троцкий.

В руках Троцкий держал фотографии и сопроводительные документы.

– Товарищ Попов?

– Так точно, – Вадим вытянулся по стойке «смирно».

– Расскажите, как вы заполучили эти сведения.

Стоя навытяжку, Вадим изложил свою версию захвата документов, попутно приукрасив ее, чтобы его предприятие казалось более рискованным – естественно, умолчав об участии Юрия. Дескать, ночуя в трактире, он вызнал, что здесь же остановился правительственный офицер. Прокравшись в его комнату, Вадим якобы обнаружил документ, и пока изучал его, вернулся подпоручик. Завязалась борьба, и Вадиму удалось одержать верх.

– Блестящая работа, товарищ Попов! Кто-нибудь еще видел документы?

– Никого, кроме меня, – отрапортовал Вадим, про себя отметив, что Юрий будет держать рот на замке, если не хочет нажить себе лиха.

– Вы кому-нибудь рассказывали о них?

– Никак нет!

– А вы знаете, что изображено на этих фотокарточках?

– Так точно! Ноев ковчег на горе Арарат.

– Вы верите в это?

Вадим уставился в пространство, толком не зная, что сказать. Вопрос о достоверности фотографий даже не приходил ему в голову, но ему хотелось, чтобы они оказались правдивыми, а открытие – важным.

– По-моему, на них то, что на самом деле. Так точно, товарищ!

– Поздравляю, вы перехватили крайне важные документы, – кивнул Троцкий. – Однако, к несчастью, вы эти документы видели и весьма верите в их подлинность.

Вадим понял, что сказал что-то не то. Выражение лица Троцкого утратило прежнюю теплоту; в его потемневших глазах вспыхнуло ледяное пламя.

– Что вы, товарищ… Я верю в революцию, вот во что я верю!

Но Троцкий не обратил на слова посыльного никакого внимания. Обратив взор на красного командира, он легонько кивнул.

Краем глаза Вадим заметил блеснувший стол и обернулся, вскинув ладонь. Командир выстрелил; пробив ладонь Вадима, пуля навылет прошила глаз и застряла глубоко в мозгу. Он сделал заплетающийся шаг вспять, содрогнулся и рухнул наземь.

ГЛАВА 1. КЕЛЬТСКАЯ СИМВОЛИКА

Лондон,весна 1927 года

На исчерканной мелом классной доске были изображены две вертикальные прямые, по обе стороны украшенные неравномерно расположенными черточками, завитушками и прямоугольниками. Молодой преподаватель археологии профессор Джонс водил по доске деревянной указкой. Его лекция по огамической письменности была в самом разгаре. Собравшиеся в аудитории пятнадцать студентов относились к лекции по-разному: одни со скучающим видом бездумно глазели в пространство; другие, боясь пропустить хоть слово, лихорадочно строчили конспекты. Две девушки в переднем ряду то и дело обменивались записочками, лукаво ухмыляясь. По документам профессор числился Генри Джонсом, но предпочитал, чтобы его называли Инди. Он только что закончил обсуждение пяти букв с палочками по правую сторону от вертикальной черты и теперь ткнул указкой в букву, изображенную одинокой палочкой слева от черты.