Ярослава Кузнецова - Кошачий бог Страница 2

— Ах ты, сучий потрох!

Мелькнул тяжелый сапог, но я уже была наготове со второй бесплотной нитью. Петля охватила щиколотку. Фиолетовый вдруг понял, что распят в воздухе за руку и за ногу. Эстор, забыв про всякое достоинство, вылетел в калитку.

Я пощекотала приживал взглядом, чтобы тяга не ослабла. Фиолетовый задергался.

— Э! Э! Что это? Эй, чьи это шутки? А ну, пустите! Ребя, кто это шутит тут?

Фиолетовый подпрыгнул, вырывая из воздуха застрявшую ногу. Не удержался и повис, барахтаясь над полом, цепляясь свободной рукой за товарищей. Кто-то ухватил его за одежду, рванул… рукав съехал, оголившееся запястье гранатовым браслетом обвили кровоточащие царапины.

Приживалы алчно затрепетали. Кровь привлекала их, моя щекотка, конечно, пугала, но… подойти, что ли? А! Парень уже достаточно наказан.

Я отвела взгляд — нити стремительно сократились, сизые пленки камнями попадали вниз, в толпу. Пускай сосут, пакость такая. Мерзость к мерзости.

Компания окружила упавшего. Народ в зале повскакивал, столпился вокруг, гомоня, переглядываясь, пожимая плечами и разводя руками. Слышались растерянные чертыхания фиолетового. Мелинина прислуга громко объясняла всем и каждому, что на кошек нельзя поднимать руку, а тем более ногу, ибо у кошек есть их собственный кошачий бог, который рано или поздно обидчику отомстит. И фиолетовый еще легко отделался, потому что мог руку-ногу сломать, или вообще шею свернуть.

Я вздохнула с грустью. За всеми не уследишь, к сожалению. Случается, что уходят безнаказанными.

Дверь снова открылась, впуская новую толпу. В зал, один за другим, входили люди, отряхивая у порога плащи и шапки — снаружи начался дождь. Похоже, служба окончилась и мне пора. Отцу Гальверену надо помочь переоблачиться и отвести его домой. Старик в последнее время стал совсем слаб глазами.

— До завтра, Мелина.

— До завтра, госпожа моя Элайла. Не забывай нас.

Я поднялась, накинула на голову шаль и вышла.

Снаружи действительно моросил дождь, в круге фонаря над крыльцом мягко расплывался ореол оранжевого света. На сырых перилах, опровергая легенду о нелюбви к воде, устроился большой рыжий кот. Шерстинки на спине его слиплись и блестели как иголочки. Проходя мимо, я погладила его — ладонь сделалась мокрой.

Сырой темный ветер с реки гонял по улице солому, прелые листья и какую-то невесомую ветошь. Во мраке подворотни самозабвенно кружился мусорный смерчик, шатаясь от стены к стене как пьяный. За бочкой с выломанным днищем сидела старая крыса, сложив на впалой груди лапки, отстраненно наблюдала за пляской смерчика. Никакой корысти в этом наблюдении не таилось, просто крыса была стара настолько, что научилась созерцать. Крысы вообще умные твари и великолепные враги. Ни чета мышам и городским голубям.

— Добрый вечер, Королева, — поздоровалась я.

Крыса коротко кивнула, не отводя глаз от кружащегося мусора. Ей было не до меня. Сегодня утром в город пришел странный человек в пестром плаще и с дудочкой. Королеве он не понравился. Королева вообще с подозрением относилась к всевозможным дудочкам и их владельцам.

Я поглядела в темное небо, зажатое тесниной улицы. Лицо обрызгало легкими каплями, ресницы слиплись. Ветер пах тленом и холодной водой, дегтем и торфяным дымом. Ветер пах близкой осенью.

Королева, подумала я. Что ж, о тебе я тоже попрошу отца Гальверена. Он, добрая душа, всегда выполняет мои маленькие просьбы.

Он помолится своему Белому Богу за тебя, Королева.

Как молится за всех нас — за Мелину Красотку, за Эстора Рыжего, за Горана с Северной Стороны, за его брата Руна Подлизу, и за меня, госпожу их Элайлу.