Пэт Ходжилл - Маска бога Страница 2

— Проклятие.

— Кто это сказал? — резко бросила учительница, хотя и так уже знала. — Ну и что ты сделала на этот раз? Иди сюда, покажи.

В дальнем ряду поднялась темная фигурка и скользнула вперед, войдя в столб падающего из окна дневного света, озаряющего все древней позолотой. Когда-то это платье засверкало бы в солнечных лучах. Ныне же маленькие девочки ухмылялись, переглядывались и подталкивали друг дружку, тыча пальчиками на тусклую серебряную отделку, поистрепавшиеся лазоревые кружева и когда-то богатый лиловый бархат, от времени ставший цвета застарелого синяка.

Как-то раз дети были менее осторожны. Преподавательница вспомнила их насмешки: «Ищи, ищи, "вода"…» — из-за лишенной прорезей, «слепой» маски, которой матроны пытались обуздать новоприбывшую, чтобы она не блуждала по залам. Но когда это безглазое лицо повернулось к классу, девочки застыли, как… как маленькие зверьки под гипнотизирующим взглядом кобры.

«Нет, это неподходящий образ», — строго сказала себе молодая учительница.

В любом случае теперь на идущей по классу стандартная полумаска, а на детей, мимо которых проходит, она не обращает внимания.

Но девочки продолжают нервно хихикать, да и учительница чувствует себя неспокойно.

Во-первых, она не привыкла иметь дело с людьми старше себя, пусть даже и на пару лет. Хуже того, эта девушка — Норф, родная сестра Верховного Лорда. Более тридцати лет в Готрегоре не было норфских женщин, с тех пор как убийцы Башти так жестоко привели к исчезновению целую семью. А теперь вот тут одна из них, с ее невероятно старой, фантастически чистой кровью. Общаться с ней — словно встретиться с персонажем из древних легенд.

Но матроны не дали ей такого статуса. Более того, они прикрепили девчонку к временной супруге ее брата, Калистине, повелев подчиняться ей, а также любой учительнице, занятия которой она обязана посещать. Этот урок — один из таких. А Норф такая необразованная. Дело даже не в том, что она не знает искусства вышивки — или любой другой науки, которую любая уважающая себя леди давным-давно должна была бы освоить, — но она не посвящена еще даже в таинства самого нижнего уровня. Поэтому-то преподавательница и говорила с ней так резко, в то же время ощущая настойчивое желание отступить подальше от подходящей Норф, протянувшей вперед руки в черных перчатках.

Потом-то она увидела, почему эта девчонка так странно держит ладони, — она просто случайно умудрилась связать их вместе.

Юная учительница вздохнула со смутным облегчением:

— Ох, леди Джеймс. Только не опять. Если эти перчатки делают тебя такой неуклюжей, то почему бы тебе их не снять?

— Я предпочла бы этого не делать.

Голос ровный, невыразительный, но в нем было что-то настолько неподатливое, что учительница почувствовала раздражение. В конце концов, это ее класс и все ученицы здесь должны быть покорными.

— Не глупи, — вспыльчиво сказала она. — Я настаиваю.

— Я тоже.

Руки в перчатках сжались и разошлись, обрывая нити, после чего нырнули за спину хозяйки.

«Словно два диких зверя сбежали», — подумала учительница.

На секунду она почему-то действительно ощутила сильнейший испуг, что в свою очередь заставило ее злиться еще больше.

— Ты должна подчиняться мне! — так она восстанавливала форму своего тесного мира. — Первая обязанность леди-высокорожденной…

— …Покорность, — завершил все тот же бесстрастный голос. — Но почему?

— Ты не должна спрашивать этого!

— Почему нет?

— Потому что… потому что это запрещено!

— Так мы пойдем по кругу. Почему запрещено? Этого не должно было случиться. Никто не спрашивает об этом, особенно перед детьми.

— Все знания — дар наших старейшин. Они говорят нам то, что нам нужно знать, и тогда, когда нам нужно. Требовать ответов — кощунство.

— Но наверняка не этих, — отозвалась Норф. Голос ее потерял безликость, словно впервые за долгие недели она начала получать какое-то удовольствие от своего поведения. — Когда Трехликий Бог собрал в Кенцират Три Народа для борьбы с Темным Порогом за Цепь Сотворений, он (или она, или оно) не предоставил нам выбора. Не думаю, что мы, даже если захотим, можем совершить по отношению к нему святотатство. В любом случае он наверняка покинул нас после первого же разгрома тридцать тысячелетий назад, так что с тех пор мы зависим только от себя самих в нашем отступлении из одного порогового мира в другой. Но у нас еще осталась честь, что бы там с нами ни делал бог или человек.

— И честь леди — покорность! — уже истерически закричала учительница. Уж это-то должно пресечь возражения.

— А если она столкнется с Парадоксом Чести, когда ей прикажут сделать нечто бесчестное?

— Это немыслимо!

— Но такое случалось. — И внезапно девушка начала читать нараспев — старая мрачная история разлилась по комнате, подобно затмению, приглушив свет дня:

— Благородный Геридон, Верховный Лорд, Мастер из Норфа, он был горд. Три Народа были под его пятой — аррин-кены, высокорожденные, кендары — по праву рождения и власти сильного. Он был здоров и могуч, и разум его был безбрежнее Звездного Моря. Но боялся он смерти. «Грозный господин, — обратился он к Ползущей Тени, древнему врагу, Темному Порогу, — мой бог не ценит меня. Если я буду служить тебе, сделаешь ли ты так, чтобы увядание не коснулось меня до скончания времен?» Ночь склонилась над ним. Слова были сказаны. Тогда взошел Геридон к сестре своей и супруге, Джеймсиль, Плетущей Мечты, и сказал ей: «Танцуй, переверни души, дабы Тьма могла проникнуть туда». И танцевала она…

— Остановись! — завопила учительница, прижав руки к ушам.

Но она слишком хорошо знала, чем кончается эта ужасная история, и когда-нибудь и эти дети узнают, если старейшины решат рассказать им. Две трети кенциров пало, души их были вырваны, а те, кому удалось спастись, перебежали в следующий пороговый мир, Ратиллен. Это случилось три тысячи лет назад, но никакое время не в силах ослабить ужаса той ночи и того, как она отразилась на Женском Мире, который с той поры ежедневно расплачивался за падение Плетущей Мечты.

По крайней мере, так сказали ей старшие, когда она была девочкой настолько невоспитанной, что осмелилась задавать вопросы об ограничениях, придавших форму ее жизни. Тогда-то она впервые и услышала жалобную песнь Джеймсиль с еще более горьким припевом: «Позор жадности мужчин и хитрости женщин, которые довели нас до такого!»

Никогда прежде она не осознавала, что Плетущая Мечты пала, потому что покорилась своему лорду.