Neil Gaiman - Дело сорока семи сорок Страница 2

– Если я киллер, где мои стрелы?

Я поддел большим пальцем ярлычок на пачке жевательной резинки и принялся работать челюстями.

– Это подстава.

Он затянулся пенковой трубкой, отложил ее и лениво проиграл на гобое пару фраз из увертюры к «Вильгельму Теллю».

– Может быть. А может, и нет. Но тем не менее ты все равно подозреваемый. Никуда не уезжай из города. Кстати, Хорнер...

– Да, сержант?

– Смерть Болтая была несчастным случаем. Так сказал коронер. И так говорю я. Оставь это дело.

Я немного поразмыслил, вспомнил о деньгах и покачал головой.

– Не катит...

– Что же, петля твоя, суй голову, – пожав плечами, буркнул он. – Ты забыл свое место, Хорнер. Играешь со взрослыми парнями, а это вредит здоровью.

Судя по моим школьным воспоминаниям, он недалеко ушел от истины. Каждый раз, когда я заигрывал со взрослыми парнями, дело кончалось плохо, и из меня непременно выбивали всю начинку. Но как мог О'Грейди узнать об этом?!

И тут я вспомнил кое-что еще. Больше всего мне попадало именно от О'Грейди.

Настало время, как говорят мои коллеги, «поработать ногами». Я побродил по городу, навел кое-какие справки, но не узнал о Болтае ничего новенького, во всяком случае сколько-нибудь интересного.

Шалтай-Болтай был протухшим яйцом. Я помнил то время, когда он только появился в городе, способный молодой циркач, потомственный дрессировщик мышей, которых натаскивал дергать гири часов. Правда, сбился он с пути в два счета: азартные игры, пьянство, женщины – словом, ничего нового. Смышленый парнишка воображает, будто улицы Страны Детства вымощены золотом, а к тому времени, когда до него доходит горькая правда, бывает уже поздно.

Болтай начал с мелкого вымогательства и краж: обучил команду пауков отпугивать маленьких девочек от конфет, и пирожных, и сластей всевозможных, которые потом забирал и продавал на черном рынке. Потом перешел к шантажу: самый что ни на есть гнусный промысел. Однажды наши дорожки пересеклись, когда меня нанял тот самый парень из общества... назовем его Джорджи-Порджи, с заданием вернуть кое-какие компрометирующие снимки, на которых этот нахал насильно целовал девушек. Те обижались, пускались за ним в погоню, но безуспешно. Снимки я раздобыл, но при этом усвоил: связываться с Жирняком вредно для здоровья. А я учусь на своих ошибках и никогда не повторяю одну и ту же дважды. Дьявол, да при моем занятии просто нельзя себе такого позволить!

Помню, когда Крошка Бо-Пип впервые оказалась в городе... но вам вряд ли захочется слышать о моих проблемах. Если вы еще не отправились на тот свет, у вас полно своих.

Я просмотрел газетные сообщения о смерти Болтая. Вот только что он сидел на стене, а в следующую секунду осколки разлетелись по земле. Вся Королевская Конница и вся Королевская Рать прибыли на место буквально через несколько минут, но ему требовалось нечто большее, чем первая помощь. Пришлось послать за врачом по имени Фостер, другом Болтая еще со времен жизни в Глостере, хотя я представить не в состоянии, что может сделать док, когда ты мертв.

Задумайтесь над этим именем – доктор Фостер!

Меня охватило то странное чувство, которое знакомо только людям моей профессии. Две маленькие мозговые клеточки сходятся под нужным углом – и через секунду происходит вспышка: это и называется озарением.

Помните клиента, который так и не пришел на свидание? Того самого, которого я весь день прождал на углу? Случайная смерть. Я не потрудился проверить справедливость этого утверждения: глупо тратить время на клиентов, которые не собираются за это платить.

Похоже, тут три смерти.

Я потянулся к телефонной трубке и позвонил в участок.

– Это Хорнер, – пояснил я дежурному. – Дайте сержанта О'Грейди.

В трубке что-то затрещало, и послышался голос:

– О'Грейди у телефона.

– Хорнер говорит.

– Привет, Малыш Джек.

Что же, О'Грейди в своем репертуаре. Он вечно дразнил меня моим ростом, еще когда мы оба были сосунками.

– Наконец-то уяснил, что гибель Болтая была несчастным случаем? – спросил он.

– Ничего подобного. Теперь я расследую сразу три смерти: Жирняка, Берни Робина и доктора Фостера.

– Фостера? Пластического хирурга? Несчастный случай, ничего больше.

– Ну да, точно. А твоя мать была замужем за твоим отцом.

Последовала пауза.

– Хорнер, если ты позвонил, чтобы отпускать грязные шуточки, учти, мне не смешно.

– Ладно, мудрец ты наш. Если смерть Шалтая-Болтая и доктора Фостера – чистая случайность, скажи мне только одно: кто убил Робина Красношейку?

Меня никто и никогда не обвинял в избытке воображения, но сейчас я готов был прозакладывать голову, потому что буквально слышал, как он ухмыляется в телефон.

– Ты, Хорнер. И я готов спорить на свой жетон, что так оно и есть.

В трубке запиликали короткие гудки.

Мой офис показался холодным и одиноким, поэтому я побрел в бар «У Джо» в поисках общества и выпивки.

Сорок семь сорок. Мертвый доктор. Жирняк. Робин Красношейка. Дьявол, да в этом деле дыр больше, чем в швейцарском сыре, и больше свободных концов, чем в рваном вязаном жилете. И каким образом сюда вписывается аппетитная мисс Болтай? Джек и Джилл – прекрасная из нас вышла команда. Когда все это кончится, может, нам удастся отправиться в уютный уголок Луи на холме, где никого не интересует, имеется у тебя брачное свидетельство или нет. Как называется это местечко? «Ведерко воды», вот как!

– Эй, Джо, – окликнул я бармена.

– Что угодно, мистер Хорнер?

Джо протирал стакан тряпкой, видавшей и лучшие дни. Только тогда она именовалась рубашкой.

– Ты когда-нибудь видел сестру Жирняка?

Джо задумчиво поскреб щеку.

– Не могу сказать... а у него была сестра? Эй, да у Жирняка не было никаких сестер.

– Уверен?

– Еще бы! Вот как раз в тот день, когда моя сестра родила первенца... я тогда сказал Жирняку, что стал дядей. А он только посмотрел на меня и вздохнул: «А вот мне, Джо, дядей не бывать. Ни сестер, ни братьев. Один я, как перст, и родни никакой».

Но если таинственная мисс Болтай не его сестра, кто же она тогда?!

– Скажи-ка, Джо, ты никогда не видел его с дамой, роста примерно такого, и формы у нее... – Я изобразил руками пару парабол.

– В жизни не встречал его ни с какими дамами, – покачал головой Джо. – Недавно он вроде бы закорешился с каким-то лекарем, но единственное, что у него было на уме – дурацкие психованные птицы и животные.

Я осушил стаканчик. Спиртное едва не сожгло мне небо. Напрочь.

– Животные? Я думал, он все это забросил.

– Нет. Пару недель назад явился сюда с целой стаей сорок, которых учил петь: «Ну разве это блюдо недостойно предстать пред Ммм, предстать пред Ммм?»