Джон Мур - Героизм для начинающих Страница 2

Ошибочно полагать, будто во всех Двадцати королевствах правили исключительно короли. Кое-где у власти стояли и королевы. Имелось даже несколько монархий конституционного типа. Более-менее.

Как бы там ни было, все эти королевства с полной определенностью следует отнести к Сказочным королевствам.

Кстати, о сказках. Сказка — понятие относительное. В данном случае она не имеет отношения к содержимому детских книжек, набитых жеманно сюсюкающими, кастрированными зверюшками. В Двадцати королевствах картографам нередко приходится заполнять белые пятна на картах предупреждениями типа «Здесь водятся драконы». Следует заметить, картографы при этом не шутят. Драконы — тоже. Драконы ведь, они не то что шутить, они вообще разговаривать не умеют.

К счастью, здешние края все же не относятся к тем жутким и мрачным разновидностям Сказочных стран, где, по некоторым сведениям, злые мачехи не только убивают своих неродных детей, но еще и варят из них суп и даже подают его на королевских пирах. Разумеется, злые разбойники и ужасные преступления здесь тоже водятся и случаются, но нормой это не назовешь никак.

Нашу сказку скорее всего следует причислить к сочинениям романтическим, поскольку в Двадцати королевствах во множестве обитают доблестные рыцари и прекрасные дамы. Вежливое обращение и изысканные манеры здесь повсеместно перемежаются страстными речами и смертельными поединками. Это земля драматических жестов и страстных романов (кстати, настоящих). Искренней любви. Нежных чувств. Безграничной преданности. Заботы. Чуткости. Внимания. А не этой сексуальной пошлятины с обязательным срыванием корсажей, столь популярной в некоторых — не будем говорить, в каких именно, — упадочных королевствах. Ничего подобного. Не дождетесь.

Ладно уж, так и быть, отмечены отдельные случаи срывания корсажей. Но в большинстве таких случаев их участники действовали по обоюдному согласию. Честное слово.

Итак, много лет назад, в одном из этих Сказочных королевств, Рассенде, на престол взошел человек по имени Эрик Тимберлин. Он был честным и справедливым правителем. Содержал мощную армию, но благодаря искусной дипломатии и удачно заключенным союзам ухитрялся избегать войн. Следил за состоянием дорог. Улучшил систему школьного образования. Все этнические группы притеснял на равных условиях. Эрик был хорошим королем, но прослыть Эриком Хорошим у него так и не получилось. Дело в том, что один Эрик Хороший к тому времени уже был в Кальвадосе, поэтому короля Рассенды стали называть немного иначе, а именно Эрик-не-Хороший.

Излишне упоминать, что прозвище его не особенно радовало. Он всерьез опасался, как бы вместо Эрика-не-Хорошего не получился вдруг Эрик Нехороший. Король предчувствовал именно такой поворот событий. Ведь достаточно одного нерадивого летописца, и повелителю Рассенды навсегда светило остаться в мировой истории с неудобопроизносимым прозвищем. Этому решительно следовало положить конец.

Некоторое время его величество подвизался в судебной системе своего королевства в надежде заслужить имя Эрика Справедливого. Увы, для преуспеяния в юриспруденции ему не хватало изворотливости ума.

Позже несколько церквей принялись недвусмысленно намекать, что при внесении определенного количества пожертвований соответствующего размера можно устроить ему Эрика Благочестивого. Такой ход король счел для себя слишком низким. Худшим из его планов оказалась идея совратить как можно большее число женщин и заработать в результате славу Эрика Похотливого. Советники выразили опасение на предмет крупной негативной социально-политической отдачи данного мероприятия. Их король слушать не стал, но как только в его постели оказалась первая девушка, он тут же влюбился в нее, женился и напрочь позабыл обо всех своих планах тотального совращения особ противоположного пола. А репутация Эрика Волокиты его вовсе не прельщала.

Проблема разрешилась по чистой случайности. Однажды ярким солнечным днем его величество совершал конную прогулку по городу. Скользя взглядом по прозрачным витринам, он в одной из них вдруг заметил очки с дымчатыми стеклами. Король Эрик спешился, передал поводья слуге и проследовал в магазин. Очки, как ему объяснили, предназначались для исследователей, которым приходилось пересекать выжженные солнцем пустыни или слепящие заснеженные поля. Король изволил приобрести одну пару. Примерил перед зеркалом. Ему понравилось, как он в них выглядит. Да и сами очки так его величеству приглянулись, что он теперь их вообще не снимал. Даже ночью. А еще через несколько месяцев неожиданно узнал к собственному восторгу, что теперь его называют Эрик-Ваще-Крутой.

Принц Кевин Рассендский, находясь вдалеке от родимых мест, предавался размышлениям о собственной репутации. Как правило, именно в такие моменты, когда находишься далеко от дома, окруженный людьми, которые понятия не имеют о твоих прошлых заслугах, данная проблема вдруг начинает волновать более всех остальных. Итак, если отец у него Эрик Крутой, а Кевин — просто принц Кевин, следует ли думать, что Кевин не крутой? Молодому человеку почти нереально смириться с мыслью, что его отец круче его самого. Пап не для того придумали.

— Кевин Хороший, — пробормотал принц себе под нос. — Нет, не звучит. Кевин Плохой? Это как раз хорошо. А вот Кевин Милый, пожалуй, отвратительнее всего.

— Прошу прощения, сир? — переспросил камердинер.

— Знойные красотки не жалуют милых ребят, — пояснил Кевин. — Они считают их скучными. А плохие парни девушкам нравятся. Они находят плохих парней восхитительными.

— Да, сир.

Принц Рассендский старательно поправил манжеты, смахнув воображаемую пылинку с кружев. Выражение его лица, когда он посмотрел в зеркало, слегка отдавало самодовольством. Русые волосы спадали на тщательно накрахмаленные складки воротника и рассыпались по плечам. Сильные руки одернули атласный камзол на твердом плоском животе. Темная ткань брюк мягко облегала длинные стройные ноги, закрывала начищенную до блеска черную телячью кожу сапог, обрываясь прямо над узорными серебряными шпорами. Его высочество представлял собой весьма эффектную фигуру и прекрасно об этом знал.

— Дипломатическую перевязь, сир? В зеркале позади принца возник камердинер с куском сложенного шелка.

Кевин, обдумывая предложение, плотно намотал на палец прядку своих русых волос и позволил ей упасть на лоб.

— Не думаю, Уинслоу. От этого все мероприятие приобретет слишком уж откровенный характер сделки.

— Но ведь это и будет брак по расчету.

— Да, но разве прилично тыкать девушку носом в этот прозаический факт? Лучше уж сохранять ореол романтики, сколь бы призрачной она ни казалась. — Заметив промелькнувшую по лику камердинера тень, принц отвернулся от зеркала. — Ты не согласен?