Юлия Фирсанова - Похождения богов в урбо-мире Страница 2

— Чепуху, — проронила принцесса.

— Жизнь без права видеть тебя обернулась мраком в душе моей… Жестокая и прекрасная, не оставляй без ответа моленья того, кого лишил рассудка твой дивный лик!… Будь милосердна к несчастному, готовому лобызать твой след…. - навыдергивал цитат из текста и высокопарно провыл их Рэт, дирижируя булочкой. Сунув в рот остатки 'дирижерской палочки', шпион уже тише с наигранным безразличием закончил: — Подписано: граф Мироваль. Ну как, королева моя дорогая, будешь милосердна?

— Нет, — меланхолично откликнулась принцесса и повела бровью, вызывая следующий документ из стопы.

— Златокудрые мускулистые блондины с благородным высоким челом нынче не в твоем вкусе? — продолжал допытываться с каким-то болезненным любопытством Грей, возможно, потому, что сам был далек от любого канона красоты. Шпион даже позабыл взять очередной бутерброд. — Или может у него плохо встает или чирий на заднице?

— Дело не в недостатках внешности или дефектах функций, — усмехнулась принцесса, щелкнув любовника по длинному носу, самой выдающейся детали в его облике. — Письмо писал не Мироваль, а нанятый стихоплет.

— Ну и что? Может, бедолага граф такой же красноречивый, как Нрэн, вот и заплатил умельцу. Главное, что он тебя любит! — продолжал почему-то выяснять подробности ставшего пеплом письма Рэт.

— Ложь, — обронила богиня, облизывая губы после глотка какао. — Единственное чувство, которое граф ко мне испытывает, укладывается в определение 'похоть'. Впрочем, справедливости ради, скажу, достаточно сильная похоть.

— А вдруг ты неправильно поняла его поведение, и он влюбился всерьез? — задал каверзный вопрос любовник.

— Дорогой мой, я Богиня Любви, и всегда прекрасно знаю, какие чувства испытывает ко мне мужчина, даже если он сам того не понимает. Если конечно, коэффициент силы кавалера не превышает мой в значительной степени, вот тогда, согласна, я могу ошибиться, — снисходительно пояснила богиня. — Что до Мироваля… одной похоти мало, чтобы завоевать мою благосклонность.

— А чего ты хочешь еще? Подарков, серенад под окнами, трепетных ухаживаний? — Рэт спрашивал уже всерьез.

— Меня нужно любить, — спокойно, почти беспечно, призналась принцесса. — Все остальное: красота, знатность, богатство, искусность в постельных утехах, подарки и ухаживания не имеет принципиального значения. Поэтому у Мироваля, напиши он хоть тысячу писем в дивных стихах самостоятельно, нет ни малейшего шанса. Он жулик, хочет только брать, ничего не давая взамен.

— Тогда я не вписываюсь в стандарты, по которым ты выбираешь любовников, — довольно хмыкнул Грей, потершись щекой о шелковую кожу на спине богини, и сцапал с подноса булочку в шоколадной глазури. — Мне повезло, что я стал исключением. К счастью, я не вою на луну от любви к тебе, королева моя дорогая, и не пишу стихов.

Элия лишь загадочно улыбнулась в ответ и слизнула капельку повидла, показавшуюся с румяного бочка пирожка.

— Что ты молчишь? Ты хочешь сказать, что я в тебя влюбился? — забеспокоился мужчина, пристально вглядываясь в лицо богини. Надкушенная и позабытая булочка упала на кровать, демонстрируя крайнюю степень волнения мужчины, а иначе он никогда бы не выронил лакомство.

— Странно. Что тебя так взволновало? — выгнула бровь принцесса, своей трапезы не прерывая.

— Она еще спрашивает! Я не хочу стать вечным рабом Богини Любви. Ждать твоего зова, вздыхать, скучать, мечтать о встрече, тосковать, ревновать к каждому смазливому придурку, которому ты изволишь улыбнуться. Забывать обо всем ради сладостных мгновений встречи. А стоит наскучить — и ты выбросишь меня как ненужную вещь? Нет, это не по мне, королева моя дорогая! — выпалил Рэт, насмотревшийся достаточно на отвергнутых любовников непостоянной богини.

— Именно, не по тебе, поэтому и нечего боятся, дорогой, — мягко улыбнулась Элия, взъерошила волосы Грея и снова легонько дернула его за нос. — Ты слишком любишь жизнь, слишком многое тебя постоянно интересует, не давая зациклиться на чем-то одном, на любви в том числе. Она лишь наполняет жизнь, а вовсе не заменяет всех ее радостей. Знай я, что наши отношения могут обернуться бедой, первая прогнала бы тебя, не дожидаясь нагоняя от папы за порчу лучшего шпиона королевства!

— Так уж и лучшего? Ну, тогда ладно, — Грей был явно польщен, но не успокоился окончательно, а потому попросил. — Обещай мне, если у меня в башке чего-нибудь перемкнет, ты меня вылечишь и выгонишь не раздумывая!

— Обещаю, — торжественно поклялась принцесса и взяла с подноса новую булочку.

Утешенный Грей тоже потянулся за добавкой, но спрашивать о любовной почте ему расхотелось начисто. Зато, почему-то, может, от нервных переживаний, еще сильнее захотелось сладкого!

Любовники еще не закончили завтракать, когда прозвучал весьма оригинальный сигнал заклинания связи. Это был не традиционный мелодичный перезвон или инструментальный музыкальный отрывок, а заводная ритмичная песенка, исполняемая вполне приличным баритоном и сопровождаемая пульсирующими волнами цветного света.

— Че за хрень? — заинтересовался Рэт, щуря глаза.

— Малыш развлекается, — фыркнула Элия с теплой насмешкой в голосе. Окунув шпиона в заклинание 'тени', набросила на плечи края тонкого одеяла и откликнулась:

— Да, слушаю.

— Прекрасный день, Элия! — радостно с примесью смущения поздоровался Лейм и замолчал, как зачарованный уставившись на полуобнаженную кузину, по которой успел ужасно стосковаться. Кажется, юный бог даже перестал дышать, замерев статуей в обрамлении весьма ухоженного и живописного летнего пейзажа паркового типа.

— Прекрасный день, мой сладкий, — откликнулась богиня, улыбаясь юноше, и небрежно поинтересовалась: — А что стряслось с твоей шевелюрой? Уронил банку желтой краски и не смог до конца отмыться? Могу подсказать косметическое заклинание.

— Нет, — смутился Лейм, затрепетали длинные черные ресницы, сильнее заблестели изумрудно-зеленые глаза. — Это… Ну… Я решил ненадолго стать блондином. Жаль, получился не очень ровный цвет, такое бывает, когда осветляешь черные волосы химическими средствами, а не магией. Тебе совсем не понравилось? — подавленно пробормотал лорд, силясь отвести взгляд от легкого голубого одеяла, которым укрывалась кузина. Оно, обрисовывающее восхитительные контуры богини, как раз начало потихоньку сползать… Нет, на это решительно невозможно было не смотреть!

— Тебе идет и природный черный и светлые оттенки, милый, — тактично начала принцесса, — но я, наверное, слишком привыкла к тому, что у тебя темная шевелюра. Давай не будем нарушать эту дорогую моему сердцу традицию, хорошо?