Людмила Музыка - Сын герцога Страница 2

С братом у них тоже не было особо близких отношений. Десять лет – слишком большая разница в возрасте для того, чтобы между ними было что-то общее.

А семейные ужины регулярно напоминала Джаю обо всем этом.

Вот и теперь краем уха прислушиваясь к разговору герцога с Терехом, он подумал о том, что никогда не сможет разговаривать с отцом с такой непринужденностью, как его старший брат. А Тереху было о чем рассказать. Последние пару лет он стал много времени проводить при дворе, появляясь в родовом замке только время от времени. Вот и теперь он вернулся после трехмесячной отлучки. И судя по тому, что Джай понял из нескольких случайно услышанных фраз разговора, Терех все это время отнюдь не развлекался, а выполнял поручения императора.

Вникать в суть чужого разговора было трудно. Герцог и его старший сын прекрасно владели искусством «разговора между слов», когда несколько ничего не значащих фраз, собранные вместе, приобретали совершенно другой смысл. А Джай сегодня слишком устал. Но он упрямо заставлял себя слушать дальше. К тому же, после ужина его ждал мастер Риам.

Мастер Риам был одним из самых уважаемых людей в замке (еще бы кто-то позволил себе не уважать высшего мага и бывшего советника императора). При отце нынешнего правителя мастер занимал должность придворного мага, а еще он занимался обучением наследника престола и его младшего брата. Но постепенно жизнь при дворе стала тяготить его, старому магу захотелось более спокойного существования подальше от заговоров, интриг и большой политики. Так что когда Нахор ар-Сантар предложил старику поселиться у него, тот раздумывал недолго.

Только и на новом месте мастер Риам не смог усидеть без дела. Конечно, большую часть времени он теперь уделял своим книгам и лаборатории, но и того, что оставалось с избытком хватало на занятия с Терехом, а потом и с Джаем.

Занятия с магом нравились Джаю. Когда-то давно они начинались с изучения основ магии (Джай не собирался становиться волшебником, но, как и любой высокопоставленный вельможа, он должен был знать, что собой представляет одна из главных сил этого мира). Потом маг стал преподавать ему намного больше необходимых, с его точки зрения, для сына герцога вещей: политику, экономику, законодательство, психологию и многое другое. Чтобы не прерывать занятия, маг даже согласился на некоторое время снова поселиться при дворе, и провел там два года вместе с Джаем (к слову сказать, для Тереха он такого исключения не делал).

Так что не удивительно, что, даже валясь с ног от усталости, Джай каждый вечер приходил на очередной урок. Казалось, Джая интересует все на свете. Он с одинаковым усердием изучал историю, философию, астрономию, стратегию и тактику, даже нудный этикет. Это притом, что ему приходилось изучать не только особенности имперского уклада, но и жизнь Хаганата. Официально он считался наследником хагана, хотя в ряду наследования занимал далеко не первое место и даже не десятое, уступая двум или трем десятком дядюшек: старших сыновей и племянников хагана. Да и дед, не смотря на почтенный (по меркам империи) возраст – шестьдесят семь лет – еще крепко держался в седле, а уж ясности его ума (или скорее хитроумию) позавидовали бы все придворные интриганы. Так что приходилось Джаю изучать и то, как пользоваться многочисленными столовыми приборами для официальных церемоний в императорском дворце, а потом еще и учиться есть руками (степняки не признавали ни ложек, ни вилок).

За это время Джай успел изучить несколько языков, используемых в империи, и пару наречий Хаганата. Но вот зачем ему еще понадобилось изучать азур (древний язык символов, используемый только магами) и эльвандар (язык давно исчезнувшей расы эльфов), он и сам не знал. Увлекся, наверное.

Хорошо еще, что магия облегчала обучение. На первых занятиях мастер Риам показал своему ученику несколько упражнений для тренировки памяти и внимательности, а также пару простеньких фокусов, оказавшихся потом очень полезными. Они позволяли, например, запомнить толстый фолиант после первого прочтения почти дословно. Правда, знания, полученные подобным образом, нужно было закреплять обыкновенными уроками, иначе они быстро забывались. Так что Джаю по вечерам частенько приходилось то рисовать магические символы, то декламировать стихи на древнеэльфийском, даже макеты крепостей строить (это когда фортификацию проходили). Еще хорошо, что маленькие замки были магическими, и их не нужно было мастерить вручную.

Но больше всего Джаю нравились уроки, на которых мастер рассказывал о разных странах или их истории, и не просто показывал их на карте, а создавал особую иллюзию. Так что ученик мог собственными глазами увидеть самые разные уголки материка от Хребта мира до Великого океана. Эти иллюзии были очень реалистичными. Например, когда мастер рассказывал о вековой войне (темном времени, когда смута охватила все страны), Джаю начинало казаться, что он на самом деле переносится на поля сражений, видит горящие города, ему даже начинали мерещиться звуки боя и стоны умирающих. После того, как учитель заметил эффект, производимый его иллюзиями на ученика, он стал их делать менее правдоподобными.

Единственными занятиями, оставшимися наиболее приближенными к реальности, были уроки по воинскому искусству. О том, что ему придется водить в бой игрушечные армии, Джай знал давно (видел в свое время один из специальных макетов Тереха: там, на точно воссозданном поле боя, двигались крошечные солдатики, действиями которых можно было управлять – очень дорогая магическая игрушка). Каково же было удивление Джая, когда вместо ожидаемого урока с макетом, учитель просто усадил его в кресло и приказал закрыть глаза – а уже через мгновение он оказался на поле битвы, причем, во главе одной и армий (потом должности менялись). В этот бой ему пришлось вести не игрушечных солдатиков, а вполне реальных солдат, которые очень натурально погибали. И думать ему нужно было не только о том, как и куда направить полки, но и об устройстве стоянок, обозе, лазарете, и многих других вещах, о которых совсем забывают мальчишки, решившие поиграть в войну. Джай потом еще долго вспоминал ту первую проигранную битву, когда он стоял на краю поля и смотрел на то, как умирают его солдаты. Жестокий был урок. Но он понимал, почему учитель начал эти занятия именно так, и был благодарен ему за то, что мастер сразу же выбил из него мальчишеские представления о романтике сражений. Так что военное дело он учил с особым прилежанием. Впрочем, он все учил с особым прилежанием, вне зависимости от того, была ли это родословная лавиэнской королевы или сборник ванаанских сказаний.