Максим Осипов - Фигуры на плоскости Страница 2

Обслуживание в первом классе, пожалуй что, даже избыточное. Господам предлагают десерт. Шоколадный мусс. Дон не хочет. Мусс – это что такое? Вроде желе? Дон не любит желе, он не любит того, что дрожит.

– У меня от этого были сложности с женщинами, – Дон хохочет.

Правда, смешно. Он, посол, всю жизнь любил одну женщину – собственную жену. – Дон, разумеется, тоже. Но когда-то, когда он был в колледже… – О, в колледже мы все были полигамными.

Самолет потряхивает, не до сна. Велено пристегнуть ремни. Внизу большая река.

– Миссури какая-нибудь? – предполагает посол.

Не какая-нибудь, ворчит Дон, на Среднем Западе он провел много лет. – Посол поднимает руки, элегантно, как все, что он делает. Средний Запад – вотчина Дона, он, посол, жил исключительно на Востоке – Вашингтон, Нью-Йорк.

Поговорим о русском, о Мэтью Айванове, об Айви? Так прозвала его Кэролин, жена бедолаги Джереми: рoison ivy – ядовитый плющ, сильнейший растительный аллерген.

– Уже потрогали ядовитый плющ? – осведомляется она у каждого старичка.

Потрогали, его все потрогали. Мэтью Айванов – новенький, победил в турнире. Пятнадцать партий – четырнадцать выиграл и ничья. Разумеется, с Джереми.

Дело не в призовом фонде – все получал победитель – дело в отношении русского к другим игрокам, к шахматам.

C Мэтью никто ни разу не разговаривал. Перед партией – рукопожатие, hi, и в конце короткое – все, сдаюсь. Русский кивнул, руку пожал, отбыл. В вечерних анализах не участвовал, не говоря уже об экскурсиях. Вчера на ужине взял свой чек, диплом в рамочке и – привет, всем спасибо, пошел. Что теперь с тем дипломом? Запросто может быть, что и выкинул.

– Ал, как вам кажется, он вообще – любит шахматы?

– Они его точно любят. Больше, чем нас с вами, Дон. Видели нашу партию?

Нет, Дон не видел.

Алберт вздыхает: когда играешь с теми, кто сильнее тебя, то и сам подтягиваешься, показываешь все, что можешь. Но ему в поединке с Айви ходить стало некуда хода после девятого. В плохой позиции все ходы никуда не годятся.

– Откуда он, этот русский, взялся? – Дону хотелось бы знать.

Посол пожимает плечами:

– Эмигрантам у нас хорошо.

– Ну, да. Кормим их. – Дон недоволен: – Америка – самая свободная страна в мире.

Посол улыбается одной из лучших своих улыбок – для своих, для союзников. “Вы находитесь в самой свободной стране мира”, – так приветствуют иностранцев в Корее, в Северной. Нет, Дону не стоит про это знать.

– В Европе тоже есть свободные страны, – примирительно говорит посол.

Дон не был в Европе. Ни разу. Странно, да? – Надо бы съездить.

– Советуете? А зачем?

Как объяснишь? Есть замечательные места.

– Дон, а вы? Сколько вы продержались с Айви?

Во-первых, это была первая партия на турнире. Во-вторых, Айви играл белыми. В-третьих, перед первым своим ходом он думал двадцать минут.

– Часы тикают, передо мной на стуле – незнакомый молодой человек. Сидит и думает. Голова опущена, глаз не видно. Это что – издевательство?

– Полагаю, серьезное отношение к делу, Дон. Русский прислушивался к себе: в настроении ли он действовать агрессивно или же обставить вас в позиционной манере. Айви – большой мастер.

В конце концов молодой человек пошел c4. Английское начало. Дон ответил e5.

– “Обратный дракон”? – произносит посол с удовольствием.

Дон кивает. Все шло по теории – до поры до времени. Быстро диктует ходы.

– Знаете эту систему?

– Да-да, разумеется, – посол знает.

Не знает он ничего. Дон, когда руководил своими заводами, многих неприятностей избежал, потому что чувствует такие вещи – когда ему лгут. Он приходит во все большее раздражение:

– Я готов страдать, но дайте мне за мои страдания хоть какой-нибудь материал! Нет, давит, давит, давит, играет, как автомат! Мне семьдесят пять, я не могу считать так, как он! Большой мастер! Вижу, он вам понравился.

– Да-а… – Посол подыскивает слово, давно им, конечно, найденное. – Есть в нем такая, знаете ли…

Он хочет сказать – “размашистость”, но Дон перебивает его:

– Скажите прямо – авантюрист. Я проверил: нет шахматиста по имени Мэтью Айванов.

– Дон, у них свой алфавит. Помните, на майках – си-си-си-пи?

– Деньги нужны вашему си-си-си-пи, вот что!

– Деньги? Зачем Мэтью деньги?

– Ал, зачем человеку деньги?

– Мне это, откровенно говоря, не приходило в голову.

Что он, думает Дон, спятил? Как Джереми?

Зачем же они, раз им деньги нужны, размышляет посол, политику свою так задешево продали?

– Русские много страдали в нынешнем веке, – произносит посол задумчиво.

– Этот, что ли, страдал?

Посол продолжает:

– Я, возможно, не должен вам сообщать эти сведения, но несколько лет назад русские продали свою внешнюю политику за сумму в миллион, поверьте мне, в миллион раз меньшую, чем мы готовы были им заплатить.

Оба молчат в удивлении. Дон – от размеров суммы – надо же! – миллион – единица и шесть нулей, каковы же наши возможности?! Дипломат – оттого, что Дону это все рассказал.

– Я понимаю, – прерывает молчание посол, – требуется сохранить турнир. А не отменить ли призовой фонд?

– У нас не богадельня, Алберт. Мы не против сильных игроков, нет. Надо только, чтоб они вели себя подобающе.

– Значит, – вздыхает посол, – придется писать регламент, устав, правила. И не так, как сейчас: победителю – все, а, – изображает рукой ступенечки, – восемь тысяч, пять, три. Первое место, второе, третье.

– Да, да, придется, – кивает Дон. – И будьте уверены, в следующий раз к нам заявятся трое таких, как этот… как Айванов. Из вашей любимой си-си-си-пи.

Дон прав: конечно, их детище, их затея, турнир – под угрозой. Там, где приходится устанавливать правила… Теперь это повсеместно, даже в семейной жизни. Вот живут они с Доном со старыми своими женами безо всяких письменных обязательств. Надо бы им встретиться всем четверым в Нью-Йорке, в Карнеги-холл сходить или – на “Янкиз”… Либо пригласить их к себе – показать коллекцию. Посол собирает сов – фарфоровых, глиняных. Сова – символ мудрости. Есть и несколько превосходных чучел.

– Дон – любимая река русских. Возможно, это вас с ними как-нибудь примирит. Quietly flows the Don, – произносит он с удовольствием – “Тихий Дон”. – А вы, Дон, совсем не тихий. – Посол щурится в иллюминатор, что он надеется там увидеть?

И тут случается происшествие, которое запомнится всем троим его участникам, а если считать стюардессу, то – четверым.

Сзади – там, где в салоне первого класса расположен ватерклозет, – раздается шум. Туда быстро проходит человек, мужчина, запирает за собой дверь. Стюардесса виновато смотрит на пассажиров, разводит руками: бывает. Остальные туалеты заняты, кому-то внезапно приспичило, вот и рвется он в первый класс.