Урсула Ле Гуин - Маг Земноморья Страница 2

— Ну, хорошо. Но для верности я скреплю твоё обещание чем-нибудь понадёжнее. Ты не произнесёшь ни слова до тех пор, пока я сама не освобожу тебя от клятвы. И даже тогда ты не сможешь назвать заветного имени, если поблизости окажется случайный свидетель. Нам надо хранить тайны ремесла.

— Хорошо, — согласился Дени. Излишняя предосторожность показалась ему простой тратой времени. Одна мысль о том, что он будет посвящен в тайну, буквально сводила его с ума. Говорить об этом он никому не собирался.

Дени заворожённо смотрел на тётку, на то, как она прибрала растрёпанные волосы, как завязала узелком поясок платья и потом снова села у очага. Тётка бросила в огонь пригоршню сухих листьев — и едкий дым наполнил мрачную хижину. Потом она запела. И казалось, что это поёт не она, а кто-то другой. Голос поднимался от низких до невероятно высоких нот. Дени потерял чувство реальности. Он не знал, спит ли он или бодрствует. Старый огромный пес ведьмы с красными от дыма глазами сидел здесь же, рядом. Песня, наконец, смолкла, ведьма произнесла какие-то непонятные слова и попросила Дени повторить их. Дени послушно повторил за тёткой эти слова. Наконец наступило молчание.

— Теперь попробуй сам, — приказала ведьма. Она решила проверить силу своего заклинания. Дени попытался что-то сказать, но язык его будто присох к гортани — и он засмеялся, засмеялся от чувства собственного бессилия, от непонятной сладкой истомы. Смех Дени испугал ведьму, точнее испугала её та мощь, та неведомая сила, которая таилась в ребенке. Ведь ей понадобилось всё мастерство, всё знание, чтобы сплести подобные чары. Она не просто хотела лишить Дени дара речи, она хотела подчинить себе его душу... Тётка сделала вид, что ничего не произошло, плеснула воды в огонь, и дым стал рассеиваться. Потом она дала племяннику какого-то отвара и, когда воздух стал чистым, к Дени вернулся дар речи. В этот день он впервые узнал магическое имя Ястреба. Свершилось — на тернистом пути своём Дени сделал только первый шаг, а суждено ему было подняться до вершин истинной магии и следовать потом за Великой Тенью, одолевая моря и океаны, дабы оказаться у мрачных берегов Всесильной Смерти. Но едва вступив на путь свой, Дени не испытал страха. Широкой и ясной казалась ему дорога жизни.

Силу магического имени Дени познал сразу. Подобно молнии, вспарывая острыми крыльями воздух, Ястреб падал с небес и покорно садился на запястье мальчишки. Как принц на соколиной охоте, Дени с гордостью смотрел вокруг. Такое могло свести с ума кого хочешь, и юному заклинателю птиц захотелось узнать как можно больше имён. Он не отставал от своей тётки ни на шаг, буквально требуя от неё всё новых и новых знаний. И вот по его магическому зову Ястреб, Сокол и даже Орел спускались с небес. Ради этого Дени готов был пойти на любые жертвы. Он беспрекословно исполнял все приказания тётки-колдуньи. Ученье шло быстро, хотя не всё из полученных знаний нравились Дени, и не всякое знание будило в нём жадное любопытство. Что-то он предпочел бы и позабыть, ибо сказано: «Слабы, как чары женщины» или «Порочны, как женский каприз».

Ведьма из селения Ольховники не была служительницей чёрной магий, она была невежественна и в области высокого искусства, но, будучи заурядной колдуньей, среди простых крестьян всё же пользовалась определённой популярностью, прибегая к своему умению при достаточно глупых и сомнительных обстоятельствах. Она ничего не знала о Великом Равновесии и Великом Законе, которым следует любой истинный маг, что и удерживает его от житейской суеты и напрасной траты сил. Ведьма же прибегала к заклинаниям по любому поводу и, как паук, плела вокруг себя сплошную паутину колдовских чар. Чаще всего она занималась чепухой и не всегда могла отличить истинное заклинание от ложного. Ей проще было наслать порчу, нежели исцелить кого-то. Подобно любой деревенской ведьме, она могла сварить любовный напиток, но дальше этого дело так и не шло. Впрочем, помимо любовного, можно было найти в её хибаре и другие напитки... Однако, надо сказать, что во всю эту чертовщину тётушка и не собиралась посвящать своего малолетнего неофита. Более того, она изо всех сил старалась дать мальчику истинное образование и, насколько это было в её силах, посвящала Дени исключительно в начала чистой магии.

Знание магических имён птиц и зверей, ощущение безграничной власти над всем живым на Земле — всё это придавало жизни Дени совсем иной смысл и доставляло ему исключительное наслаждение. Эту детскую радость, ощущение счастья он сохранил в течение всей своей жизни. Простые деревенские мальчишки, видя его одного среди просторов горных лугов с очередным пернатым хищником на плече, дали ему гордое прозвище Ястреба Перепелятника, которое он и носил до конца дней своих. Истинное же имя будущего мага так и оставалось никому неизвестным.

Ведьма продолжала наставлять своего племянника на путь истинный, рассказывая о славе, богатстве и великой власти над людьми, которой обладает, по её мнению, любой колдун. Дени слушал рассказы тётки внимательно, но интересовался в основном вещами, имеющими исключительно практическое значение. Он всё схватывал на лету. Вскоре деревенские мальчишки стали сторониться своего недавнего товарища: они явно побаивались племянника колдуньи, и это обстоятельство придало Дени ещё больше уверенности в себе, увеличило его веру в собственную исключительность, в своё высшее предназначение. Так слово за слово, строка за строкой Дени в свои двенадцать лет основательно постиг всё то, чему могла научить его родная тётка и, хотя научить-то она могла совсем немногому, для неоперившегося отрока и деревенской колдуньи местного значения и этих знаний вполне хватало. Она рассказала ему о травах и врачевании, посвятила его в искусство находить и терять, познавать и забывать. Она спела Дени все старые песни, которые сама узнала когда-то от другой такой же колдуньи. Тётка вспомнила даже несколько слов из Языка Истины, и эти слова Дени также запомнил, как и древние колдовские песни. У бродячих жонглеров и предсказателей, странствующих по Северной Долине и Восточному Лесу, Дени научился различным трюкам и фокусам, научился создавать всевозможные иллюзии и миражи. И как это ни странно, но именно с помощью простого трюка и смог проявить Дени всю свою невероятную магическую силу, что доселе скрывалась в нём.

Это было время господства империи Каргад. Дикие, жестокие люди этой империи разговаривали на непонятном языке и больше всего на свете любили запах спалённого жилища и цвет крови убитого врага. Они бороздили моря на своих лёгких, как ветер, судах, и алые паруса их наводили страх на все соседние острова. Всего лишь год назад пал остров Торхевен, а за ним и остров — Ториклов. Гонт ожидал теперь своей участи. Целой армадой линейных кораблей грабители вошли в воды Восточного порта. Захватив и разграбив форт, враги беспрепятственно вышли к излучине реки Ар, высадились на берег и двинулись вглубь Нортфордской долины, убивая людей, уводя скот и разрушая всё на своём пути. По мере продвижения вглубь страны армия стала распадаться на небольшие отряды. В сущности, это уже была не армия, а кучки головорезов, одержимых только жаждой наживы. В Ольховниках появились первые беженцы. Они приносили тревожные вести. Вскоре и сами жители деревни смогли увидеть огромные клубы дыма, которые заволокли всю восточную часть небосклона. Тот, кто смог забраться на Высокий Утес, увидел неутешительную картину: горели поля, с которых так и не успели собрать урожай, догорали фруктовые деревья, и плоды, недавно ещё спелые и сочные, гнили теперь на обуглившихся ветвях. Соседняя деревня лежала в руинах.