Оксана Панкеева - Пересекая границы Страница 2

Бывает ведь и так… Тебе всего-то двадцать шесть, а ты уже достиг таких немыслимых вершин, что придворные зеленеют от зависти и с тайной надеждой ждут, когда же наконец его величеству надоест наглый выскочка и можно будет насладиться падением и унижением нынешнего королевского любимца. Дождетесь, как же!.. Плохо вы знаете короля, господа придворные. А шута, можно сказать, и вовсе не знаете…

А началось все с того, что принц Мафей стал видеть вещие сны. Это никого не удивило, маги, они вообще со странностями… но надо же было такому случиться, чтобы ему приснился именно Жак! Да еще в таких обстоятельствах, что бедному шуту дурно сделалось, когда он об этом узнал. Меньше всего на свете ему хотелось оказаться в таких обстоятельствах — лежать на столе, залитом кровью, да еще чтобы какой-то незнакомый мистралиец при этом бил ему морду… Крови Жак вообще боялся до обмороков, а, завидев мистралийца, старался перейти на другую сторону улицы. Но раз Мафею все это приснилось… Страшно, господа, действительно страшно! Настолько, что даже общество прекрасных дам не помогает. Едва сомкнешь глаза, приходят кошмары, и хотя у Жака сны не вещие, но получаются куда живописнее, чем у любого ясновидца.

Вот и на этот раз, проснувшись в холодном поту, шут долго сидел обхватив колени руками. Дрожь не отпускала. Тогда он встал, спустился в кабинет и трясущимися руками налил себе пивную кружку самогона, после которого ощущение страха немного притупилось. Потом Жак сел на пол и тихо заплакал.

Не спала в эту ночь и танцовщица Азиль, но по гораздо более простой и приятной причине. Она вдохновенно и самозабвенно занималась любовью со случайным кавалером, с которым час назад познакомилась на улице и который на рассвете должен был исчезнуть из ее жизни навсегда. Так было нужно, хотя танцовщица не совсем понимала зачем. Азиль — подкидыш, найденный у дороги кочующими хитанами, — не имела понятия, кто она такая, пока однажды один из любовников не задал вопрос, человек ли она вообще? А затем взял за руку и повел к магу, который и объяснил девушке, что она — нимфа. Правда, больше ничего вразумительного маг сказать не смог, так как люди знают о нимфах крайне мало, но Азиль и за это была благодарна. По крайней мере, она убедилась в том, что ее странности на самом деле совершенно нормальны для нимфы и что все идет как надо. Пусть люди этого не понимают, пусть думают, что если женщина видит нечто, недоступное обычному человеческому зрению, то она ведьма, если говорит непонятные вещи — ненормальная, ну а если имеет обыкновение проводить ночи с разными мужчинами — шлюха… Глупо требовать понимания от людей. Впрочем, сейчас, когда Азиль прожила в столице почти три года, каждый мужчина почитал за великую честь удостоиться внимания танцовщицы и получить в придачу к незабываемой ночи еще и частичку природного волшебства нимфы, которое приносило только добро. Ну а женщины по-прежнему считали ее шлюхой, притом бесплатной и оттого особо испорченной. Что с них взять…

А несравненная Азиль не понимала, как можно спать с мужчиной, которого ты не хочешь, и как можно брать за это деньги? Это вообще святотатство — брать деньги за любовь.

Ученица лекаря Тереза мужчин не любила. Прикосновения, заигрывания и даже разговоры об интимном вызывали у нее отвращение и страх. Так бывает, и очень часто, и написано на эту тему множество психологических исследований, но никому от этого не становится легче. Тереза жила в королевстве Ортан уже полтора года — с тех пор, как она переместилась сюда из своего мира при обстоятельствах, которые при всем желании нельзя было назвать приятными. За это время она немного успокоилась, обжилась, нашла себе работу и занялась изучением местной медицины, но отвращение и страх перед мужчинами так и не прошли. Наставница качала головой и говорила, что всякая психотравма лечится, надо только переступить один раз через свои религиозные предрассудки и пойти в храм Мааль-Бли, а христиане тут ничем не помогут, к ним и соваться не стоит.

В эту ночь Тереза тоже не спала, но личные проблемы ученицы лекаря не имели никакого отношения к причине ее бессонницы. Просто утром она должна была сдавать наставнице очередной экзамен и очень волновалась. Не потому, что чего-то не выучила — такого с ней никогда не бывало. Просто Тереза переживала перед каждым экзаменом из-за чрезмерно развитого чувства ответственности.

А вот его величество король Ортана Шеллар III вообще не переживал. Единственное, что могло вызвать у него неприятные переживания, было зеркало, но в настоящий момент его рядом не было.

…Так тоже бывает. Тебе тридцать два, и ты — король. Пусть твоя власть не абсолютна и не безгранична, но все же ты повелитель довольно крупного государства. Ты волен казнить и миловать, начинать и прекращать войны, раздавать и отбирать титулы и многое другое, но есть кое-что, чего ты никоим образом не можешь изменить при всей полноте своей власти, и это кое-что каждый день смотрит на тебя из зеркала. Есть вещи, неподвластные даже королям…

Шеллар еще не ложился, но вовсе не потому, что ему что-то мешало, просто он… вообще спал мало — четырех часов в сутки вполне хватало для того, чтобы нормально жить и работать. А поскольку к полуночи все государственные дела были закончены и два валящихся с ног секретаря милостиво отпущены спать, король играл в шахматы с придворным магом Истраном. Шахматы появились в Ортане недавно, но никто так толком и не понял, кто и откуда их завез. Грешили на самого Шеллара, так как, во-первых, все следы обрывались на нем; во-вторых, он очень полюбил эту игру и пытался распространить ее при дворе. К сожалению, кроме мэтра Истрана, достойных соперников для главы государства не нашлось. Кто-то, правда, видел, что король якобы играл в шахматы со своим шутом, но вряд ли его величеству удалось добиться от разгильдяя Жака большего, чем от своих министров и прочих придворных.

— Как поживает малыш? — поинтересовался король, переставляя ферзя. — Я давно уже с ним не общался из-за всей этой канители с орденом Десницы Господней…

— Вы имеете в виду принца Мафея? — уточнил мэтр Истран. — Как обычно. Я иногда просто не знаю, что с ним делать. Воспитание принца было крайне запущено еще в детстве. К счастью, принц был еще слишком мал, чтобы озлобиться и превратиться в мстительное, безнравственное существо, что было бы угрозой для всего мира, и мне удалось хоть что-то сделать. Но рассеянность, безответственность и несерьезность принца, с которыми не могу справиться даже я, вполне могут когда-либо…

— Да ладно вам, — усмехнулся Шеллар. — Можно подумать, он родился злобным и безнравственным! Принц был добрым и славным ребенком и вырос нормальным парнем. А разгильдяем он был всегда. Им и остался. Может, с возрастом остепенится. Вы же сами говорили, что с эльфами это происходит годам к ста…