Сергей Ковалев - Матфей. Мытарь Страница 2

Я глотнул пива и не почувствовал вкуса от злости. Скажете — какой там у «Балтики» вкус, мочи что ли? А надо брать «девятку» — у нее и вкус и градус… Холодно, конечно, пиво по такой погоде, но водяру в одиночку хлестать — что я, синяк что ли? Да и дела у меня еще важные — на собрание еду. Будем обсуждать, как власть в России сделать такой, что бы мы, русские, от нацменов унижения не терпели и что бы работали все, а не по офисам груши околачивали…

Олег. 30 лет. Коммерческий директор.

— Да уж, во вкусе тебе не откажешь. Настоящая пери.

— Э-э-э… — я обернулся в растерянности.

— Матвей. Матвей меня зовут. — Высокий, представительный, в дорогом костюме и пальто… откуда я его вообще знаю?… улыбается идеальной металлокерамикой, пахнет каким-то изысканным парфюмом…

— Ну, брат, тебе надо завязывать. — Матвей понимающе подмигивает. — Мы на даче познакомились. Ты сказал, что если уж прожигать жизнь, то не так уныло. Вот мы и ушли.

— Да… кажется… — никак не могу вспомнить как мы с ним знакомились, и по лесу я вроде шел один. — А ты, значит, знаешь как убить время?

— Конечно. — Он улыбается. — Меня достаточно только попросить.

Айшат. 18 лет. Студентка.

— Нехороший человек, ты правильно сделала, что отказалась знакомиться с ним.

Я оборачиваюсь. Он стоит в шаге позади меня. Высокий, в темном костюме, длинном пальто и шляпе. В тени от ее полей видно изборожденное глубокими морщинами мудрое лицо. Старик. Опирается на трость. Откуда я его могу знать? Он из наших соседей?

— Ты совсем запуталась, дочка. Неверные ценят только внешнюю красоту, и ты научилась от них гордиться… Молчи! — он повелительно взмахнул рукой. — Ты себе можешь врать, но тебе нравится быть красивой. Нравится ловить восхищенные взгляды, кокетничать…

— Это не так! — я чувствую, что на глаза наворачиваются слезы. — Раньше… да, наверное. А теперь мне от этого только неприятности! Я не хочу быть красивой!!!

— Ну, успокойся, успокойся… — старик ласково касается моих волос рукой. — Меня достаточно только попросить.

Лёха. 25 лет. Электромонтер 5 разряда.

— Вот гады, а?! Как у себя дома! Еще трахаться бы при всех начали!

Я оборачиваюсь, чуть не выронив бутылку. Как он подошел так неслышно? Ну да не страшно — это же свой! В таком же, как у меня, камуфляже, лицо смутно знакомое — похож на актера из кино про шоферов-дальнобойщиков. Располагающее такое, простое русское лицо. И руки — сразу видно, привык работать руками. Как же… черт… совсем вылетело из головы как его зовут! Вот позорище! Надо завязывать с бухлом…

— Матвей. — он угадывает мои затруднения. — Да не парься, мы на собрании «Русского Меча» встречались, но не познакомились.

— Лёха. — я отвечаю на пожатие. Протягиваю «Балтику» — Будешь?

— Нет. — Его взгляд становится суровым. Совсем как у Ярополка. — Не время сейчас пить. Ты не понимаешь разве, это же они нас спаивают!

Он кивает в сторону «сладкой парочки». Я чувствую, что краснею.

— Но что я могу? — и сам понимаю, как жалко звучат мои слова. — Противно на все это глядеть — сил нет! Но что я один могу? Да пусть и не один. Вот мы едем на собрание, нас там много будет, будем много говорить… Потом разойдемся и все. А пора уже не говорить, пора морды бить! Эх, сильного вожака нет!

— Сильный вожак… — Матвей бросает на меня острый взгляд. — Сейчас у людей есть свобода, при сильном вожаке ее будет меньше. Или совсем не будет.

— Свобода? И где она у меня? Это у них вот свобода. — Я с отвращением смотрю на парочку. — А мне — она мне не нужна.

— Меня достаточно только попросить. — улыбается Матвей. Он подталкивает меня к пижону: — Пойдем, покажем кто здесь хозяин.

Олег. 30 лет. Коммерческий директор.

Гоблин в армейском прикиде — то ли охранник, то ли просто нет бабла на приличные шмотки — некоторое время поедавший нас с девочкой мутным взглядом, отлепился от перил и заковылял в мою сторону. Начинается… и ментов, как назло, не видно…

— Ты… — по пустому серому лицу отчетливо видна судорожная работа невеликого ума. — Закурить дай.

— Не курю, — даже если бы не забыл на даче сигареты. С такими лучше не поддерживать разговор — прилипнет, не отвяжешься.

— Ну, хоть пьешь? На! — в протянутой руке полупустая бутылка пива. На горлышке отчетливо видны остатки слюны. Меня передергивает.

— Не хочу, спасибо.

— Брезгуешь? Что, сука, не уважаешь?

«— Какая пошлость…» — успеваю подумать я, прежде чем провалиться во тьму.

Айшат. 18 лет. Студентка.

Когда мелкий парень нетвердой, но целеустремленной походкой подошел к нам, я сразу почувствовала плохое. Он попросил закурить, но ясно было, что ему вовсе не нужны сигареты. Мужчина, клеивший меня, тоже испугался, но пытался не подать виду. Что он ответил, я не расслышала, но это и не важно — парень в камуфляже уже все заранее решил для себя, и любые ответы ничего не изменили бы. Он ударил мужчину в лицо так сильно, что бутылка разбилась, и тут же последовал еще один удар — острыми осколками в горло. Мужчина упал на колени, медленно завалился на спину, и вокруг его головы невероятно быстро растеклось темно-алое. Так страшно мне еще ни разу не было. Я не смогла даже закричать, когда убийца повернулся ко мне, сжимая окровавленное стекло.

Лёха. 25 лет. Электромонтер 5 разряда.

— Ну что, сучка, что же ты не убежала?

Такого кайфа не словишь ни от бухла, ни от ебли, ни от травки. Я чувствовал себя богом — не меньше. Эта маленькая черномазая дрянь раньше и не посмотрела бы на меня. Попробуй я к ней подкатить на дискотеке — облила бы презрением, отшила бы парой фраз, как они умеют, так что потом от стыда в туалете блюешь. Ну, где же твой острый язык? В жопу втянуло?

Как я ненавижу твою гладкую кожу, которой мне никогда не коснуться, твои губы… губы, которые целовать таким, как я, не придется никогда, глаза, испуганные, остекленевшие, но все равно — господи, какие же у тебя глаза!!! Ненавижу!!!

— Сучка!!! — я ударил ее «розочкой» в лицо, повалил на снег и стал пинать, я хотел услышать как она закричит, но она почему-то молчала. Она даже не стонала — от страха, наверное. Я наступил ей на лицо, чувствуя, как хрустнул под каблуком нос… Теперь ты моя, только моя и уже ничьей не будешь, теперь мужики будут смотреть на тебя только с жалостью!

Матфей. Мытарь.

Я открыл глаза и отошел на другую сторону платформы. Впрочем, в образовавшейся суматохе на меня и без того не обращали внимания.