Андрэ Нортон - Дракон в серебряной чешуе Страница 2

Так что он не успел задать вопроса, с которым сюда шел. Здесь, подобно владетельному лорду, распоряжалась она, однако он вовсе не был обижен, а принял это, как нечто само собой разумеющееся.

— Родом мы из-за моря, — сказала она. — Там сейчас приходится тяжко, слышен лай псов войны. И наступил миг, когда мы оказались между смертью и бегством. Поскольку есть возможность спастись, смерть по своей воле никто не выбирает. Мы поднялись на корабль, чтобы уплыть в другие края. Вдоль наших побережий в собственных городах живет народ сулкаров. От них мы узнали о вашей стране. Мы поплыли на их корабле, но… — она неожиданно запнулась, разглядывая свои длинные пальцы, — началась сильная буря, не пощадившая нашего корабля. Когда мой господин садился в лодку, рухнула мачта и ударила его. Однако судьба смилостивилась, — ее пальцы, лежавшие на столе, задвигались, сложившись в какой-то знак, и от внимания Оман да не ускользнуло, что Эфрина вздрогнула и глубоко вздохнула, — и он упал на меня. Однако больше никто не сумел добраться к нам, и нас носило волнами, пока мы не встретились с вами. Признаюсь честно, вместе с кораблем погибло все наше достояние. У нас нет ни имущества, ни родных. Мой господин выздоравливает и, хотя ему приходится всему учиться заново, как ребенку, он делает большие успехи. Скорее всего, нам никогда не удастся вернуть того, что отнято морем, и все же он будет в силах выполнять любую мужскую работу. Что до меня — можешь спросить у вашей Мудрой. Я владею некоторыми способностями, подобными тем, что есть у нее, и они к твоим услугам.

— А… возможно, вам лучше отправиться в Вестдейл?

Она отрицательно покачала головой.

— Море доставило нас сюда, и здесь, бесспорно, кроется некая цель, — она снова сделала над столом непонятный знак. Почтение Оманда усилилось, ибо он понимал теперь, что она подобна Эфрине, но много могущественней, и ему было ясно, почему Эфрина держится с ней, как прислужница. — Мы останемся здесь.

И Оманд решил ничего лорду Вестдейла не сообщать, а поелику ежегодный налог был уже уплачен в гавани Джорби, слуги лорда в деревне не появлялись. Первоначально женщины сторонились пришельцев. Однако, когда чужестранка помогла Олебе в столь тяжких родах, что все были уверены, будто ребенку не покинуть живому лона матери, тогда отчуждению пришел конец. Благодаря зелью из трав, которое приготовила пришлая женщина, и рисункам заветных рун на животе роженицы, Олеба и младенец остались живы. Правда, никто из деревенских не держался с чужестранкой столь же доверительно, как с Эфриной, ибо она все же была не их роду-племени. Называли ее всегда леди Ольсивия и так же почтительно относились к ее мужу — Труану.

А тот и в самом деле выздоровел и, когда окончательно окреп, начал ходить в море с рыбаками. Он научил их по-новому плести сети, и улов у них увеличился. Еще он посещал кузню. Там он работал со слитком металла, найденным в горах, и выковал себе меч. С ним Труан постоянно упражнялся, будто в будущем от этого много зависело.

В холмы леди Ольсивия и Труан ходили часто, причем туда, куда люди Варка ни за что бы не пошли. Там паслись полудикие овцы, ценимые ради шерсти, бродили олени и другая дичь, служившая охотникам славным дополнением к рыбе. Но кроме этого, там сохранились следы Древних.

В ту пору, когда народ Варка пришел в эту страну из южных краев, она не была пуста. Правда, Древних оставалось совсем мало — большинство ушли неизвестно куда, а прочие вели небольшую торговлю с переселенцами, держась уединенных мест, и редко кому удавалось их увидеть.

Достойно удивления, что Древние не представляли собой единого народа, подобно людям Хай-Халлака. Иные из них были чудовищами, но другие, как правило, не были уродливы, однако людей продолжали чуждаться все сильнее.

После их ухода сохранились места Власти, где они некогда строили свои укрепления. И люди их всегда сторонились, чувствуя, что нельзя будить древнее молчание, а если в таких местах громко смеяться или дерзко вопрошать, ответить может тот, от кого ответа лучше не получать.

В некоторых местах магия или заклятья сохраняли свою силу, поэтому проникать туда решались лишь самые отважные либо отчаянные люди. Поговаривали, что некоторым из них везло и исполнялись их сокровенные желания, но всегда оказывалось, что удача, в конечном счете, оборачивалась несчастьем.

Такое место было среди холмов Варка. Охотники и пастухи старались избегать этого места, но бывало, что им приходилось забредать туда или следом за заблудившейся скотиной, или в погоне за дичью. Правда, ничего дурного с ними там не случалось, только внезапно их нутро пронизывало чувство стыда, словно они потревожили покой тех, кого нельзя беспокоить.

Это было пространство, огороженное невысокими, чуть ниже человеческого роста стенами, образующими фигуру звезды с пятью лучами. Посредине его стоял камень пятиугольной формы, напоминающий алтарь. В каждом из лучей звезды был насыпан песок различного цвета: красный, голубой, серебристый, зеленый и, наконец, золотой. Внутри ограды, похоже, вечно стояло безветрие, и песок выглядел так, будто его насыпали совсем недавно. Снаружи ограды располагалось нечто вроде заросшего, одичавшего сада. Раза три или четыре его посещала Эфрина в поисках трав. Она-то и привела впервые сюда чужестранцев, а после они уже ходили одни, но чем занимались, никто не знал.

Из одного подобного похода Труан и принес тот самый слиток, из которого выковал себе меч. Потом он снова принес слиток и изготовил из него кольчугу. Работал он так искусно, что Калеб и другие жители деревни, наблюдавшие за ним, только дивились, как умело вытягивает он стальную нить и скручивает ее в кольца. За работой он всегда что-то пел на непонятном языке, а сам при этом, казалось, находился в глубоком сне.

Когда он трудился в кузне, туда нередко заходила леди Ольсивия. Она смотрела на него, и руки ее сжимались, словно в каком-то тайном усилии. Глаза ее наполнялись печалью, и она, понурившись, покидала кузню, точно предвидя нечто неизбежное, несущее в себе зерно изначального зла. Но она никогда ни словом, ни делом не препятствовала своему мужу в его трудах.

Однажды ночью, в начале осени, она поднялась с постели до восхода луны и, подойдя к Эфрине, прикорнувшей в своем углу, коснулась ее плеча. Труан не проснулся, когда они вышли из дома и двинулись вверх по тропе. В то время, как они достигли вершины, появилась луна, осветившая им дорогу.

Впереди шла леди Ольсивия, за ней следовала Эфрина. У каждой из них в одной руке был сверток, а в другой — ясеневый прутик, очищенный от коры и серебрившийся в лунном свете.