Виктор Исьемини - Предчувствие весны Страница 2

В последнее время Ингви очень интересовался неизведанными землями... Известные страны, обозначенные на карте, выглядели маленькими и уязвимыми в сравнении с пустыми пространствами, на которых неуверенные угольные штрихи метались так и этак, вкривь и вкось, разом меняя очертания огромных областей, то возводя, то сокрушая горные массивы, осушая озера и заново пролагая русла полноводных рек. Перед этими пергаментами Ингви мог чувствовать себя богом-создателем... но что-то было не так.

Вот и сейчас - король остановился, разглядывая линию на истрепанном пергаменте, многократно затертую и прорисованную заново. Фон давно уже приобрел пепельный оттенок из-за постоянных исправлений, угольная пыль въелась в поверхность листа. Может, быть, если вот так... если тот энмарец ошибся на день и если... Ингви поднял руку, но... нет, не сложится.

- И что? - поинтересовалась Нноанна. - Снова не выходит? Я тебе давно говорила, брось. Эти купчишки врут напропалую, да вдобавок еще и сами верят в собственное вранье. Плюнь, забудь, зачем тебе это?

Ингви покосился на вампирессу - девушка взгромоздилась на широкий подоконник и удобно расположилась на выщербленной каменной плите, подобрав ноги. Наверняка, сквозь рамы дует, да и камень сырой. За спиной Ннаонны падали, кружась, влажные хлопья. Окно, и без того мутное, нынче и вовсе затянуло серым. Интересно, хотя бы этот снег ляжет до весны? Или снова растает? Никак погода в этом году не установится. Возможно, виной тому битва богов, всколыхнувшая Мир до основания. А может быть, и нет... кто знает! Кто вообще может это знать? Вряд ли сам Гангмар сумел бы дать объяснение нынешним капризам погоды...

- Слезь с подоконника, - велел Ингви, - простудишь.

- Что? - живо откликнулась вампиресса. - Что простужу?

- То место, - отрезал демон, - где у порядочных девушек находится попа.

- Ну, вот! - Ннаонна притворно надула губы, но послушалась, сползла с холодного камня. - А я кто?

- Ты принцесса. У принцесс не бывает попы.

- Много ты знаешь о принцессах...

- Это вопрос или утверждение?

- Это издевательское насмешливое замечание. Можно сказать, бунт против тирании.

Ингви флегматично пожал плечами.

- Ну, тебе виднее...

За окном пронесся порыв сырого ветра, мягкие серые хлопья быстрей закружились по ту сторону мутного стекла. Ннаонна поежилась и примирительно сказала:

- Вообще-то, в самом деле холодно.

- И камни сырые, - напомнил Ингви. - Зимой Альхелла становится довольно неуютным местечком.

- Зимой весь Мир становится неуютным местечком! - буркнула вампиресса. - Потому что воевать нельзя. Когда же мы отправимся в поход? Не терпится разрушить Империю, и вообще... навести шороху, а то скучно становится. Ну когда же мы снова отправимся в поход... Наверное, только весной.

- Это издевательское насмешливое замечание - вопрос или утверждение?

- Молитва. Когда же, о, когда же, великий король, ты поведешь нас в последний бой? Ну, когда?

- Погоди, Ннаонна... скоро и без нас в Мире начнется такое, что содрогнутся моря и земли.

Ингви снова уставился на карту, словно прикидывал, какие именно пункты содрогнутся первыми. Потому и не заметил, как вампиресса готовится к прыжку.

- А-а-а-ага-а!

Девушка обрушилась на зазевавшегося короля, тот ухватил ее, они вместе рухнули на кровать и покатились, сминая потертое покрывало, цепляясь пряжками за потускневшее золотое шитье. Наконец Ингви оказался сверху.

- Ну как?.. - пропыхтела Ннаонна между поцелуями. - Мир содрогается?..

- Вполне.

Увлеченные потрясением Мира, Ингви с Ннаонной не услышали шагов в коридоре, и отвлек их только стук распахнутой двери.

- А! - весело заорал с порога Филлиноэртли. - Развлекаетесь! Это правильно! Чем еще заниматься в такую погоду! Мать по доброте своей нарочно сотворила вам мерзкую слякоть, чтоб не забывали ее, милосердную, славить...

Эльф поглядел на Ннаонну, которая не спешила запахивать блузу неизменного черного цвета, и закончил:

- ...Славить подходящим способом.

Ингви сел и, проследив, куда глядит эльф, покачал головой.

- Застегнись, что ли, На.

- Зачем? Я же принцесса. У принцесс не бывает того места, на которое уставился Филька.

- Простудишься.

- Я не уставился, - Филлиноэртли не отводил глаз. - Ннаонна, я тебе говорил, что ты похожа на эльфийку?

- Раз двадцать или тридцать, - вампиресса нарочито медленно запахнула одежду на груди. - Филька, а как вы там, в Давней Чащобе-то? Небось, в такую слякоть, в лесу совсем скверно?

- Не! - Эльф легкомысленно помотал головой. - Мать и к нам благосклонна. Мы попросили у нее хорошей погоды в Креллионт, вот у нас и тепло. Стройные ели - будто отлитые из теплой бронзы колонны, на них покоится голубой свод неба. Ясная звонкая тишина, которую нарушают лишь песни моего народа... Это у вас тут грязь, слякоть, а в нашем краю...

- Попросили?! - Ингви в волнении вскочил с кровати. - У Матери?!!

- Ну да, как в старину, собрались, воззвали к Матери... Она добрая, она рада, что дети снова в Креллионте...

- Ннаонна, ты слышала? Ну, Филька... Ты что, совсем... не соображаешь? Вы там, в своей Чащобе, выпросили у Гунгиллы тепло, а у нас никак погода не установится! Я сижу в Альхелле, среди сквозняков, на улицах грязь непролазная, дороги развезло, я жду погоды, я ничего делать не могу... Вот и пускай после этого эльфов в порядочное королевство.

- Зато вы славите Прекрасную угодным ей способом, - напомнил князь.

ГЛАВА 2 Ванетиния

После встречи с королем-демоном в Гонзоре император совсем расхворался. Везли его величество медленно, чтобы не растрясти больного на раскисших ухабах. Алекиан все реже и реже приходил в сознание... В столицу его доставили бесчувственным. Толпа служанок и лакеев, созванных ее величеством Санеланой, потащили императора мыть, переодевать... затем уложили в согретую постель. Наутро Алекиан не пришел в себя. Потянулись серые осенние дни, император то пребывал в странном забытьи, то бредил. Санелана проводила дни и ночи рядом с больным, кормила мужа бульонами, вливала в кривящийся рот целебные настойки. Доктора и маги-целители, за которыми ревниво присматривал придворный чародей Гиптис Изумруд, сменяли друг друга, каждый предлагал собственный диагноз и метод лечения, но снадобья не помогали. Алекиан не приходил в сознание.

По велению нового главы церкви по всей Империи служили молебны о здравии его величества, сам архиепископ на время недуга Алекиана взвалил на себя бремя управления страной. И то сказать - бремя существенно облегчилось по сравнению с прежним царствованием. Добрая половина Великой Империи людей отпала, вышла из подчинения короне. С другой стороны, непокорные провинции также становились проблемой.