Генри Каттнер - Да будет проклят град… Страница 2

– Я победил, Халем! Но я милосерден! Признай себя моим вассалом и я пощажу тебя!

Вместо ответа Халем плюнул на мраморные плиты пола прямо ему под ноги.

В ледяных глазах Циаксареса мелькнуло любопытство и он буркнул себе под нос:

– Однако, ты храбрец… А смельчаки должны умирать…

Нэхо не сводил с Циаксареса взгляда и в тот миг, когда взоры их встретились, казалось, некая невидимая сила подтолкнула короля, точно он получил от кого-то безмолвный приказ. Циаксарес схватил прислоненный к трону длинный окровавленный меч, медленно встал, спустился вниз по ступеням и взмахнул клинком.

Халем не шелохнулся. Да он и не собирался уклоняться от смертельного удара. Лезвие тяжелого меча обрушилось на беззащитного пленника. Циаксарес же с каменным лицом наблюдал, как несчастный замертво рухнул к его ногам и лишь тогда вырвал клинок из бездыханного тела.

– Вышвырнуть отсюда эту падаль! – приказал он.

Из толпы стоявших в другом углу тронного зала пленников раздался гневный возглас.

Циаксарес оглянулся, стараясь понять, кто дерзнул возмутиться против него, а затем подал знак слугам.

Двое воинов вытолкнули вперед высокого сильного юношу с золотистыми волосами. Он был еще очень молод, а весь его облик выражал гнев и отчаянье. Пленник был весь изранен и без доспехов.

С трудом сдерживая ярость и вновь стиснув рукоять меча, Циаксарес прохрипел:

– Ты кто такой?

– Сын короля Халема, принц Райнор! – последовал ответ.

– Смерти ищешь?…

Райнор окинул Циаксареса презрительным взглядом и сказал:

– Нынче я уже не раз смотрел ей в лицо! Попробуй ты убить меня, если сможешь! Но прежде я успею уложить с дюжину твоих верных псов и это станет мне утешением!

Нэхо, шурша шелками, незаметно приблизился к своему господину. Кривая усмешка зазмеилась под густыми королевскими усами. Лицо Циаксареса превратилось в застывшую маску жестокости.

– Ладно, погоди! Ты станешь ползать у меня в ногах раньше, чем завтра закатится солнце! – посулил он, шипя, и махнул рукой, делая рыцарям знак увести строптивца. – В замке наверняка есть подземелья для пыток… Седрик!

Дюжий детина в кожаном панцире выступил вперед, согнувшись в угодливом поклоне.

– Если я и склонюсь к твоим ногам, то лишь затем, чтобы подсечь тебе жилы, гнусный негодяй! – бросил Райнор.

Король задохнулся от гнева и что-то прорычал. Затем коротко кивнул Седрику и палач вывел юношу из зала. Циаксарес вновь уселся на троне и, дожидаясь, покуда слуга принесет ему позолоченный кубок, погрузился в раздумья. Однако, даже крепкое вино оказалось не в силах развеять черную тоску короля. Наконец он встал и направился в покои убитого им Халема. Солдаты, даже ворвавшись во дворец, не осмелились их разграбить, страшась гнева Циаксареса. Над атласным ложем тускло поблескивал вышитый на штандарте кроваво-красный дракон с распростертыми крыльями и колючим хвостом усеянным острыми шипами. Чудовище стояло на задних лапах. Циаксарес застыл на месте, уставившись прямо перед собой.

Вдруг позади него раздался вкрадчивый голос Нэхо, но у короля не было сил оглянуться.

– Дракон вновь победил!… – промолвил Нэхо.

– Да, победил… – устало отозвался король. – Победил ценой небывалых мерзостей! Мы покрыли себя несмываемым позором и день этот – один из самых черных в моей жизни!

Нэхо тихо рассмеялся и возразил:

– Но ведь, насколько мне помнится, ты сам попросил меня об этом! А покуда я могу исполнять каждое твое желание, я просто безмерно счастлив!

Циаксарес невольно вздрогнул и произнес:

– Нынче ночью я молил Иштар, чтобы она осенила меня своей благодатью…

– Иштар?… – переспросил Нэхо. – А я-то думал, что теперь ты поклоняешься иному богу…

Циаксарес пошатнулся, как от удара и зарычал, словно раненый зверь.

– Не унижай меня так, – взмолился он. – Ведь кое-какой властью я еще обладаю…

– Более того – ты всесилен, как тебе и мечталось, – не повышая голоса, отозвался Нэхо.

Король на мгновение умолк, прислушиваясь к биению своего сердца, а затем с трудом прошептал:

– Я стал первым, кто запятнал честь нашего древнего благородного рода. Вступая на престол, я дал много обещаний и при этом поклялся могилами своих предков И первое время оставался верен своему слову… Старался быть справедливым и великодушным…

– А еще ты хотел быть мудрым, – как бы невзначай напомнил Нэхо.

– Да, – вздохнул король. – Меня терзало постоянное недовольство собой. Я мечтал, чтобы имя мое повсюду гремело славой и прибегнул к помощи чернокнижников. Блейд с Черного озера…

– Блейд… – все так же вполголоса повторил Нэхо. – Да, он умел кое-что… но ведь его… больше нет в живых…

Король задышал прерывисто и неровно.

– Помню… – с трудом выдавил он. – Я… казнил его… по твоему приказу… А в награду за это ты показал мне мое будущее…

– На том свете Блейду сейчас приходится туго, ты уж мне поверь, – продолжал Нэхо. – Он и там продолжает служить господину, похожему на тебя. А потому… – его мелодичный голос зазвучал жестко и властно. – А потому, ты пока живи! Я исполню условия нашего договора и дам тебе не только власть над всем миром, но сверх того – прекраснейших женщин и сказочные сокровища, какие не снились ни одному из смертных. Однако, когда пробьет твой смертный час, ты станешь моим рабом!

Циаксарес стоял не произнося ни слова, только вены у него на лбу напряглись и вздулись, а на висках проступил холодный пот. Изрыгнув невнятную брань, король выхватил из ножен меч. Блестящая сталь клинка молнией сверкнула в воздухе и со звоном ударилась о невидимую преграду. По телу Циаксареса волной пробежала дрожь ужаса и в тот же самый миг в покоях сгустилась непроглядная тьма. Пламя факелов зачадило и погасло. Откуда-то налетел порыв ледяного ветра, в наступившей мертвой тишине раздался шорох невидимых крыльев. В опочивальне становилось все темнее и темнее. Вскоре все кругом окуталось густым мраком, в котором белым неземным сиянием светился неподвижный человеческий силуэт. Таинственные заклинания лились непрерывным потоком. Фигура Нэхо светилась все ярче и вскоре начала слепить Циаксаресу глаза. Голос Нэхо умолк, а сам он стоял, не шелохнувшись. Король с криком ужаса отпрянул назад. Меч выпал у него из рук и со звоном ударился о каменные плиты пола.

– Нет! Нет!… – задыхаясь, прохрипел Циаксарес. – Сжалься! Пощади во имя Его!…

– Тебе прекрасно ведомо, что мой властитель не знает ни милосердия, ни жалости, – холодно и бесстрастно произнес Нэхо. – Вознеси молитвы мне, ты, жалкий пес, которого люди считают увенчанным королевской короной!