Сергей Девкин - Тайпэн. Миротворец Страница 2

Каган ждал его, прохаживаясь вдоль порога юрты и нервно вертя в руках широкий отцовский нож с рукоятью из сайгачьего рога. Несколько нойонов* переминались с ноги на ногу неподалеку.

- Я установил, что это за отрава, Тимур–ага, — ободряюще улыбнулся ему шаман. — И я знаю, как изготовить противоядие из имеющихся у меня средств.

- Превосходно, нам нужно будет иметь его запас на всякий случай, — кивнул каган, заметно повеселев. — Этот горе–отравитель может оказаться не последним, кто поджидает нас на пути.

- Приступлю к этому немедля, — кивнул говорящий с духами.

- Так что это за дрянь?

- Весьма интересное природное вещество. В Сиане, где я обучался, имперские лекари и алхимики называют его цяо–кита — «внезапное ухудшение». Оно совершенно безвредно, если попадет в кровь, или если кто–то вдохнет его испарения. Но вот оказавшись в желудке, цяо–кита непременно убьет хоть человека, хоть лошадь, хоть свинью. Главным его плюсом является полная бесцветность и отсутствие запаха, так что не схвати твои воины этих тиданей, мы лишь терялись бы в догадках, когда в табуне начался бы падеж.

- Как раздобыть этот яд?

- Я знаю только один способ. Четыре последовательных вытяжки из экстракта черной убой–травы, выдержанного не меньше года в сыром темном месте. Этот рецепт имперские врачеватели украли у ракуртов после северной войны за берег Холодного моря больше тридцати лет назад.

- Значит, ракурты?

- Необязательно. Как я уже говорил, в Империи цяо–кита довольно известна и по слухам используется в определенных кругах. К тому же яд мог быть просто куплен в обычном торговом порядке или даже через третьи руки.

- Тем не менее, теперь мне, похоже, есть о чем поговорить с нашим гостем, — лицо Тимура исказилось в хищной гримасе, не предвещавшей пленному тиданю ничего хорошего.

За прошедшее время нукеры, приставленные охранять узника, неплохо потрудились. Тидань лежал на дне глубокого зиндана, а его лицо походило на запекшуюся рану. Тем не менее, появление кагана манеритов пленник заметил сразу и даже прохрипел что–то, то ли приветствуя в принятой традиции, то ли грязно проклиная.

- Мой брат говорит, что ты молчишь.

Тимур подошел к лазутчику, все еще лежавшему на земляном полу, и наступил ему на грудь подкованным сапогом. Тот дернулся, скорее инстинктивно, чем действительно стараясь избавиться от навалившейся тяжести, и вновь затих.

- Я прикажу своим мясникам освежевать тебя, и поверь, они настолько поднаторели в своих умениях, что смерть придет к тебе намного позже, чем они закончат.

Разбитые губы кочевника растянулись в презрительной усмешке.

- Уважаю твою смелость и верность, — кивнул Тимур, чуть ослабляя нажим. — Тебя убьют быстро, и ты ничего не должен будешь делать для этого. Я итак знаю достаточно.

В глазах пленника сверкнула икра недоверия, и предводитель кочевья усмехнулся.

- Тебя узнали двое из моих людей. Ты Джебче–нойон, слуга кагана Бурундая, они видели тебя с твоим повелителем на конной ярмарке в Сиане прошлым летом. Земли, по которым кочует твой хозяин, лежат на другом берегу Нерулена, и несложно понять, зачем ему травить манеритские табуны после столь засушливой весны. Мой шаман говорил с духами, и они рассказали ему все о сделках Бурундая с ракуртами, хотя и не сказали имен. Но мне это и не нужно. Я присягал на верность Императору, мой голос услышат в Сиане и не станут отворачиваться. Твоему кагану придется отвечать за свои грязные дела не только передо мной. Так что радуйся, что не вернешься в родное кочевье, тебе не захочется переживать его гибель.

Развернувшись, Тимур направился к лестнице, считая про себя до пяти. Слабый голос Джебче раздался, когда каган уже взялся за первую перекладину.

- Не все так просто…

- Что же тут сложного? — не оборачиваясь, спросил Тимур.

- Сделки с ракуртами не его идея. И травить твоих лошадей ему совсем не нужно, степь на том берегу не так уж и бедна, несмотря на сушь. Бурундай–ага действует не по собственной воле, но он не может противиться голосам из Кемерюка.

- Зачем же совету вашего племени желать зла вассалам Империи? — новость действительно удивила кагана.

Он рассчитывал услышать что–то о союзе нескольких тиданьских вождей, решивших слегка потеснить манеритов с их исконных территорий, чтобы дать земли своим многочисленным сыновьям, желающим выделятся в собственные роды, но отнюдь не рассказ о вмешательстве в столь обыденные дела совета тайша своих старых степных соседей. Мало что способно было подбить их на столь большую активность, и это что–то, несомненно, заслуживало внимания.

- Я не знаю точно, но в этом замешаны и ракурты, и другие племена с севера. Там что–то происходит, и всем каганам велено раздвигать кочевые угодья на юг и восток. Говорили о том, что вы уйдете на земли Императора, там хватает свободного места, нужно лишь надавить и запугать.

- Те земли, о которых ты говоришь, по большей части не годятся для наших коней, и к тому же разорены недавней войной, — Тимур нахмурился, но решил не вдаваться в откровения перед вражеским воином. — Я решу, что делать с твоими словами.

Выбравшись из зиндана, каган одернул кафтан и огляделся по сторонам. Нукеры и нойоны в багряном свете факелов внимательно смотрели на своего вождя.

- Снаряжайте гонцов, нужно предупредить всех, пока не поздно. И нужен тот, кто отправиться в Сиань с письмом для Золотого Дворца.

- А с этим что? — спросил Тамыш, младший и единственный брат кагана, кивнув в сторону черного провала ямы.

- Переломайте хребет и выбросите в степи, — Тимур вновь плотоядно ухмыльнулся. — Волки и вороны закончат работу.

* Знатный воин (тяжеловооруженный всадник) у манеритов, тиданей и других кочевых народов, стоит выше обычных нукеров, но ниже кагана и его братьев (подробнее см. Глоссарий).

Глава 1

Тонкие ивовые стволы, красиво изгибаясь над краем широкой галереи, буквально нависали над следующим ярусом дворца. Их длинные ветви, усеянные сочными зелеными листьями, сбегали вдоль каменной стены и стелились сплошным ковром по кристальной глади искусственного озера. Маленькая беседка, выстроена в самом центре миниатюрного водоема, соединялась с плиточной набережной лишь узкой полоской деревянных мостков, возле которых неспешно прогуливались телохранители, облаченные в стальные доспехи и роскошные тигриные шкуры. Три канарейки с перьями цвета красной меди, подвешенные в золоченой клетке, выводили причудливые трели под тихий шепот ветра и редкие всплески, издаваемые медлительными радужными карпами, резвящимися в лучах полуденного солнца.