Марко Леонетти - Клыки Асуры Страница 2

— Ладно, щенок, ты мне еще попадешься… — сквозь сжатые зубы проронил он и отвернулся.

… чтобы в следующее мгновение вонзить меч в грудь киммерийца чуть выше сердца. Клинок пробил пластинчатые доспехи, распорол кожу и с хлюпаньем погрузился в плоть на полдюйма. Если бы Хьорт ударил чуть сильнее, следующий миг Конан встретил бы уже в темных чертогах Крома. Но злость и бешенство затмили разум ванира. Он разил для того, чтобы отомстить, не заботясь о том, насколько губительным окажется удар для врага.

Мелкие капли крови плеснули на переливающийся снег, расчертив красную дорожку от киммерийца в сторону двух холодных валунов. Варвар тяжко вздохнул, осел на одно колено, но правая кисть воина крепко сжала лезвие меча, стремясь вырвать оружие из рук противника. Из-под одеревеневших пальцев выползла змеящаяся дорожка красного цвета. Несколько капель алой влаги плюхнулись в снег, сворачиваясь льдинками на холодной поверхности.

— Умри, несчастный!

Высвобожденный из хватки клинок вспорол судорожно сжатую ладонь. Хьорт занес меч для повторного удара, который должен был разрубить голову Конана.

В сотую долю мгновения тонкая и сильная кисть черноволосого северянина прыгнула вперед, точно ядовитая змея. Пальцы, словно зубы, впились в запястье ванира, до хруста сжав лучевую кость.

Чудовищная хватка оказалась настолько сильной, что даже крепкий воин Хьорт пронзительно вскрикнул и выпустил меч.

— Это было скверное решение, — быстро сказал юный вождь, не выпуская из своей хватки кисть ванира.

Северянин закричал. Кожа Хьорта, в том месте, куда впились железные пальцы юноши, сделалась молочно-белой. Воздух вокруг сцепленных рук подернулся рябью, невидимые волны всколыхнулись. Послышался высокий звук, точно сорвавшаяся с уступа сосулька раскололась о ледяную глыбу.

«Маг» — быстро скользнуло в мыслях варвара.

Что-то пугливо вздрогнуло в воздухе, и в холодном пространстве разошлись круги, словно невидимый камень потревожил спокойствие ровной глади магической субстанции…

Хьорт громко взвыл, держась за изувеченную конечность. Отмороженная кисть, прозрачная и мертвая, с угловатыми ледышками-пальцами была похожа на кристаллы горного хрусталя. Ванир с болью и обидой во взоре глядел на своего лидера. Глаза юноши оставались все такими же бесстрастными — неподвижными, наблюдающими.

— Хенгест, оставь киммерийцу перевязки для ран и разогревающие мази, — отдал приказ юный повелитель. Бранн, помоги Хьорту подняться.

Один из воинов снял с плеча мешок со снадобьями и бросил его Конану, второй ванир поставил на ноги своего компаньона. Группа северян потянулась к выходу из ущелья.

— Подожди… — хрипло произнес киммериец, обращаясь к лидеру своих врагов. — Я не забываю долгов. Даже если в будущем нам предстоит биться в смертельной схватке, победителем из которой выйдет только один из нас, я хочу знать твое имя.

Молодой чародей опустил глаза, размышляя, какое значение имеют только что сказанные воином слова.

— Мое имя Авар Нидхеггсон, — сказал юный вождь. — Думаю, в будущем тебе предстоит услышать его еще не раз.

Последнее он произнес с уверенностью, не похожей на столь обычное для его возраста щегольство, точно маг и в самом деле ведал немало о грядущих событиях. И, тем не менее, он бросил варвару улыбку, быструю и яркую, словно проблеск солнца среди зловещих туч.

Вскоре удаляющиеся черные силуэты ваниров скрыла густая белая мгла.

Вендия. Два года спустя…

Оранжевый диск купался в море темно-серых туч, поспешно плывущих по небосводу.

Время от времени светило затмевали мглистые лоскутья их тонких тел, но желтое пламя неумолимо и властно разрывало покрывало сумрака, разверзая темное скопление облаков своими острыми копьями-лучами.

Солнечный свет падал на многорукие статуи, расцвечивая огнем их неживые глаза, золотил доспехи каменных великанов — и словно дыхание жизни возвращалось. в их холодные тела на те бесконечно краткие мгновения, когда солнце окунало их в свои ярко-оранжевые волны. Но вот слепящее сияние меркло, оттененное напором угрюмых туч, и каменные стражи вновь замирали, возвращаясь во всеобъемлющую пустоту покоя, чтобы спустя какое-то время снова пробудиться ото сна.

Свет лился в каменные чаши, наполняя сосуды обманчивым блеском иллюзий, точно невидимые боги собирали нектар для своего очередного пира. Их лики, замурованные в барельефные стены, расточали в мир благоговейное дыхание, полное паров волшебного напитка солнца. Казалось, еще немного света, и оживет древнее изваяние, расцветятся новыми красками выцветшие рисунки, старые лица богов озарятся улыбками, и от священных стен разнесется во все стороны счастливый смех.

Но лукавые владыки тщательно сдерживали порывы безумного веселья, всё также взирая на мир смертных с тайной мистерией и торжественным ликованием.

Лучи стелили свои яркие тела по земле, липли к поверхности массивных колонн, закрадывались во тьму внутренних помещений храма через узкие двери и окна. Потревоженный сумрак, хранитель тишины, покоя и всех сокровенных тайн, неохотно отползал вглубь, жался в комки и таял, лелея надежду на скорое наступление ночи, которая прогонит орды светлых захватчиков. Точно божественная паутина валакхилий, свет оплетал великое здание, проникая в самые скрытые места древнего строения. Однако ему было не под силу преодолеть ту плотную завесу неприкосновенности, что была накинута поверх священных секретов храма.

Свет никогда не найдет того, что спрятано Свет никогда не обнаружит того, что тщательно сокрыто от посторонних глаз. И уж точно свет никогда не украдет то, что хранится в глубине темного святилища. Потому что свет безволен и стихиен.

Люди совсем другое дело. Они целенаправленны и непредсказуемы. Они способны на многое — даже перевернуть трон самого Асуры, даже закрыть своими ладонями светлые очи Катара.

Разрушить устоявшиеся идеалы, развенчать массовые иллюзии, поставить под сомнение могущество владык — все что угодно. Нет предела возможностям того, кто готов противопоставить себя целому миру. Особенно если у него есть отвага, мастерство и желание во что бы то ни стало добиться поставленной цели, невзирая ни на какие преграды, не считаясь ни с какими жертвами.

У Гана Ганглери все вышеперечисленные качества как раз имелись. Если бы кто-то вдруг посмеялся над этим человеком, велев достать с неба луну, непревзойденный мастер разбоя и кражи непременно сорвал бы яркий фонарь со звездного потолка, после чего убил бы дерзкого наглеца.