Яцек Пекара. - В глазах Бога Страница 2

– Ну?

– Этот шулер здесь. Я дам тебе деньжат; обыграй его и получишь пятую часть выигрыша.

– Сорок процентов, – ответил я машинально, но ведь я и так не собирался соглашаться.

– Что? – он не понял.

– Половину.

Он покачал головой и на миг задумался.

– Дам тебе половину, – заявил он и протянул ручищу: – По рукам, Мордимер?

– Ты знаешь, что я не играю, – сказал я, злой от того, что дал себя втянуть в этот разговор.

– Но умеешь. А большинство играет и не умеет, – возразил он нравоучительно. – Ну?

– Сколько у него может быть?

Корчмарь склонился ко мне. От него несло пивом и тушёной капустой. Для Хез-хезрона даже неплохо. Мне знакомы запахи и похуже.

– Может триста, может четыреста, – выдохнул он мне в ухо. Есть за что побороться.

– Обычный плут или магик?

– А кто его там разберёт? Выигрывает уже неделю. Два раза его пробовали убить.

– И?

Корфис молча провёл пальцем по горлу. – Он хорош, – добавил. – Эх, Мордимер, если б ты захотел играть. Какое состояние мы бы заработали, парень.

– Где Безносый и близнецы?

– У них какая-то работёнка на Хильгерарфа, знаешь, того из амбарщиков. Какое-то выбивание долгов или ещё что, – объяснил он, поразмыслив с минуту. Сыграешь, Мордимер? – спросил он почти умоляющим голосом.

Триста дукатов, – подумал я, – из них мне останется сто пятьдесят. Временами бывало и в десять раз больше, но сейчас это было состояние. Хватило бы на поиски еретика. Я мысленно чертыхнулся, ибо мало того, что приходится работать задарма, так ещё должен заработать на эту работёнку. Какой же епископ мерзавец.

– Может, – вздохнул я, а Корфис даже хотел хлопнуть меня по спине, но в последний момент сдержался. Он знал, что я терпеть не могу подобного рода нежности.

– Дам тебе сто дукатов, – он снова склонился над моим ухом. Достаточно, чтобы начать, а?

Что ж, кабацкое дело процветает в Хез-хезроне, коль скоро у корчмаря в заначке есть сто дукатов. А если давал сто, наверняка у него было и в пять раз больше.

– А если проиграю? – спросил я.

– То будешь должен, – засмеялся он, – но ты не проиграешь, Мордимер.

Это точно, – подумал я, – только ты не знаешь, что мне нельзя играть. И если об этом узнает мой ангел-хранитель, то окажусь в дерьме на несколько месяцев. Или, что ещё хуже, он может подставить меня во время игры. Разве что сочтёт, что я играю из благородных побуждений. Но неисповедимы пути помыслов ангелов.

– Сейчас-то он спит, – сказал Корфис. – Играл всю ночь у Лонны и вернулся лишь под утро.

– Неплохо, – сказал я, потому что у Лонны играли по высшим ставкам. – Я пройдусь туда. Дай пару дукатов.

Корфис вздохнул и выгреб из-за пазухи один дукат, обрезанный по краю, и три пятигрошика.

– Добавлю к твоему счёту, – пробурчал он.

Я даже не протянул руки, только глянул на него красноречиво.

– Корфис, меня надо профинансировать, – хмыкнул я.

– Профинансировать, – повторил он по слогам. – Каждый раз как слышу это слово, понимаю, что кто-то хочет ободрать меня как липку, – добавил он, но вынул ещё один дукат. Ещё более обрезанный по краю, чем первый, хотя это, как раз, могло показаться уже невозможным.

Дом мадам Лонны был солидным, двухэтажным зданием, огороженным стеной, за которой бесновались специально натасканные собаки. Впрочем, говорили, что это не собаки, а помесь шакала и волка, и что у них были ядовитые зубы. Но подозреваю, что такие байки распространяла сама Лонна, дабы ещё больше напугать непрошеных гостей. Лонна была хозяйкой пристойного борделя с изысканными винной лавкой и кухней. Помимо прочего, у неё играли в карты и кости. Играли по-крупному и в хорошей компании, и нередко там можно было наткнуться на богатых дворянчиков с предместий Хез-хезрона (зачем приезжали в город, оставляя свои поместья, одному Богу известно), цеховых мастеров и именитых горожан. А, впрочем, каждый, кто имел тугой кошель и более-менее представительный вид, встречал там радушный приём.

Я постучал колотушкой. Несколько раз, ибо время было неурочным, и мне пришлось минуту подождать, пока кто-то подошёл к двери. Щёлкнул открывающийся глазок.

– Господин Маддердин, – я услышал голос из-за дверей и узнал Гритту, который исполнял у Лонны роль привратника, вышибалы и вообще мальчика на побегушках. Гритта выглядел кряжистым мужиком с лицом деревенского дурачка. Тем, кого обманула эта наружность, обычно уже не представлялся случай совершать новые ошибки.

– От тебя не утаишься, – ответил я. – Лонна есть? Гритта колебался какое-то время, прежде чем ответил.

– Есть, – наконец произнёс он, открывая двери. Прикрикнул на собак. – Странная пора для визитов, господин Маддердин.

– Странная, – согласился я и дал ему дукат. От широкой натуры.

Гритта провёл меня в салон и поставил на столик бутылку сухого вина и бокал.

– Все ещё спят, господин Маддердин, – пояснил он. Надо будет немного подождать.

– Ничего страшного, – сказал я и вытянулся в кресле.

Я привык засыпать в любое время и в любых условиях. В конце концов, никогда не известно, когда ещё человеку выпадет подходящий случай.

Лонна вошла в комнату, и я тотчас проснулся.

– Всегда начеку, – сказала она, видя, что я открыл глаза. – Давно не виделись, Мордимер. Пришёл отдать долг?

– А сколько я тебе должен?

– Двадцать дукатов, – сказала она и её глаза потемнели. – Значит ли это, что ты их не принёс?

– Ты всегда о деньгах, – вздохнул я. – Я даже не успел тебе сказать, как прекрасно выглядишь.

– Перестань, – она пожала плечами. – Чего надо?

– Как обычно. Сведения.

– Обычно ты здесь хочешь кое-чего другого, – возразила она. – Какие сведения?

– Некто играл вчера у тебя. Какой-то заезжий шулер. Выиграл?

– Разве я услежу за каждым, кто тут играет? – спросила она раздражённо. – Вчера было много народа.

– Лонна, – я встал и потянулся аж до хруста в суставах, налил себе вина, – ты принимаешь меня за идиота?

– Выиграл, – сказала она, – очень много.

– А именно?

– Четыреста, может даже пятьсот. Но он не жульничал, Мордимер. Я приказала его проверить.

– Есть разные способы жульничества, – возразил я.

– Вот именно. Может вернёмся к моему давнему предложению?

– Нет, – засмеялся я.

Лонна когда-то предложила, чтобы я взялся контролировать игроков. Я могу безошибочно определить, мошенничает ли кто-то. Раскушу любого магика или фокусника, не говоря уже об обычных шулерах. А Лонна не терпела мошенников. Между прочим, потому её дом и был таким популярным, ибо играли здесь чисто. Ну, почти чисто.

– Во что играл?

– В «епископа», – рассмеялась она несколько презрительно.