Путь к выжженной земле (СИ) - Рублевская Марина Страница 20

И отец сбросил вызов. В этом весь Алексей Вишневский: в семье ли, в бизнесе — любое задание должно быть выполнено в кратчайшие сроки без отговорок. Отчасти, благодаря этому он стал тем, кем стал. С таким боссом тяжело сработаться, а жить еще сложнее. Вот мама и не смогла. Она обрела заслуженный душевный отдых в маленьком коттедже под Петергофом. А Святослав остался, пытаясь безостановочной работой заглушить все постороннее в голове.

«Как же не вовремя понадобился этот отчет! Придется на сутки отложить дело и рассчитывать, что ничего не случится.» — разочарованно думал он. Вернувшись к ребятам он произнес:

— Мне нужно безотлагательно уехать. Это по работе. Аня, возьми, пожалуйста, ключи от дома, — передавая связку, он надеялся — она поймет, что это на случай, если произойдет беда за эти несколько часов его отсутствия. Она ведь умница, она догадается, где искать убежища. Но пояснил после недоуменного взгляда девушки. — Пусть будут на всякий случай. Давайте я вас развезу по домам?

Она взяла ключи и молча сунула в карман, затем ответила:

— Спасибо, но не стоит. Мы вдвоем дойдем как-нибудь, тем более у тебя дело срочное. Так что, до завтра?

— Да, до встречи.

Простая пересылка отчета обернулась внеплановым совещанием до поздней ночи, впрочем, как обычно. Едва он вошел в офис и задал обыкновенный вопрос «Есть что?» помощник Виктор вывалил на него лавину сообщений, а Надежда кипу срочных документов. Он засел в кабинете, и стал разбираться со всем этим добром, передав поручение отца руководителю одного из отделов. Через десять минут вошла секретарь, исполнительная и ответственная женщина, которая прекрасно выучила привычки своего босса и принесла кофе без лишних просьб.

— Святослав Алексеевич, звонили с ресепшена. К вам очень настойчиво просится молодой человек, с обеда ждет и изводит всех вокруг.

— По какому вопросу?

— По личному говорит.

— Все, с кем у меня могут быть личные вопросы, имеют возможность звонить мне напрямую.

— Поняла, давать отмашку охране?

— Разумеется.

Она вышла за дверь, а Святослав уткнулся в документы, где он понимал каждый символ, в отличие от последних событий своей жизни. Неоконченное дело давило на него, но работа снова стояла на первом месте.

Глава 9

Ночью пошёл дождь. Стук тяжелых капель по крыше тревожным боем отдавался в ушах. Вода с журчанием стекала вниз, превращаясь в зловещий шепот, западающий в душу. Фонарь во дворе оставили включенным на ночь и, теперь свет тонкой жёлтой линией пробивался сквозь щель в задернутых шторах. Где-то вдалеке прогремел гром, оповещая о приближении бури.

Аня то впадала в беспамятство, то подрывалась с колотящимся сердцем. Днём события прошлой ночи не вызывали того животного ужаса, что накатил с наступлением темноты. И вот она который раз за ночь смотрела на яркую полосу на потолке, вслушиваясь в тревожный ход часов.

Тик-так, тик-так.

«Время идёт…»

Тик-так, тик-так.

«Что-то произойдет, что-то…»

Тик-так, тик-так…

Взгляд то и дело утыкался в зашторенное окно. И Аня десять раз пожалела, что не легла в другой комнате — мозг воспроизводил все произошедшее за этой стеной.

Бабушка тоже засыпала тяжело, час назад она поднялась и напилась успокаивающих капель. Острый лекарственный дух так и остался парить по дому. Она была обижена на внучку, да вдобавок поругалась с невесткой по телефону. Похоже, ушедший день всем дался нелегко.

Аню кололи угрызения совести. Да, отмахнуться от помощи родного человека, когда тот мучается, глядя как тебе плохо — жестоко. Но у железных женщин хрустальное сердце, и пусть лучше оно горит от обиды, чем разобьётся от нестерпимой боли в чуть затянувшейся ране. В тот день, когда папы не стало, у бабушки случился инфаркт. С тех пор здоровье крепкой старушки пошатнулось, и ни один врач не брался утверждать, что этого не повторится.

Отныне ее не оставляли одну, зная твёрдый норов: она стиснет зубы и будет терпеть до последнего, пока не станет слишком поздно.

Почему-то ситуация с появлением мифического существа в нашей обыденности как будто бы и не беспокоила бабушку Машу. Может быть оттого, что она ребенок войны и, часто говорила: «теперь стыдно бояться». А может потому, что знала что-то, о чем не сказала внучке. Но это кажущееся спокойствие передавалось Ане. Словно маленькая девочка, она не нервничала, глядя на невозмутимость взрослых и сдерживалась от паникерства. Хотя сегодня не смогла — малодушно побежала к соседу, едва завершила треклятый обряд. Хотела выговориться кому-то живому, не держать в себе, как однажды рекомендовал психолог. Когда она натягивала джинсы и футболку, шмыгая носом, бабушка подступала с разных сторон, пытаясь утешить и понять, но натыкалась на хлесткое «ничего». В самом деле, как сказать матери, что тварь, вылезшая из недр преисподней, осквернила память ее единственного сына? Аню пробрала злость от этой мысли.

Ярко сверкнула молния и тут же раздался оглушительный грохот — гроза пришла совсем близко.

Смартфон, лежавший экраном вверх на прикроватной тумбочке замигал диодом требуя внимания. Это снова были девчонки на прямой связи из солнечной Греции. Сначала Аня смахнула уведомление, а затем все же открыла мессенджер. Однако взгляд привлекла вторая строка, прочитанное, оставшееся без ответа сообщение.

Мамуля: «Ты в порядке? Что случилось?»

Совесть вгрызлась в душу с удвоенной силой. Мама сейчас далеко, в Питере, сопровождает группу иностранцев, которые словно малые дети, требуют повышенного внимания. А платят щедро, столько преподаватель истории в колледже зарабатывает за пару месяцев. Такая сезонная работа от рассвета до заката без выходных и праздников неимоверно выматывает, но определенно стоит того. Аня не хотела волновать маму рассказами о том, что здесь творится: ни к чему лишние переживания. Бабушка вечером решила, что мать уж точно в курсе жизни своей дочери, но наткнулась на стену непонимания и заключила — это заговор с целью скрыть от нее что-то важное. И конечно надулась на весь свет, но на внучку более всего.

«Я поступила неверно!» — думала Аня ворочаясь на горячих простынях. — «Я должна была рассказать бабуле, в общих чертах конечно. В сущности, из-за моего упрямого молчания разругалась семья. Когда я уже начну жить умом, а не сиюминутными порывами?»

Она подняла устройство и настрочила ответ:

«Все хорошо, мамуль. Не волнуйся. Я тебя люблю.»

Отправила и открыла наконец новое письмо. Очередная фотография из ночного клуба Кавоса. Оставив кучу восхищенных комментариев, погасила экран и отбросила смартфон.

Буря за окном набирала обороты.

Аня поерзала, нашла удобное положение и стала засыпать. Дождь то утихал, то наступал новой волной. Мысли на грани сознания вели ее сквозь размытые образы событий, врезавшихся в память: яркий свет бьющий в глаза, старческая рука с модным маникюром, сизое облако дыма над полем. Неожиданно, среди бессознательного потока всплыла фраза из учебника по химии:

«Дым — летучие продукты горения с мелкими частицами угля. Забавно» — думала Аня. — " Он оседает и оставляет на земле тончайшую пудру, которую… можно смыть водой!«

Она подскочила и села. Сердце забилось так сильно, что стало трудно дышать. Молния рассекла небо и на мгновение осветила комнату. Этого оказалось достаточно, чтоб разглядеть черную фигуру стоящую в изножье кровати. Аня скатилась на пол и, пятясь поползла, не сводя глаз с темного угла. Упершись спиною в стену, она села и обняла руками колени. Время замерло. Ледяная рука страха пробежала по телу и сомкнулась на горле. Исчез оглушающий стук ходиков, его заменил давящий бой сердца в ушах. Глаза заболели от напряжения, когда снова и снова пытались разглядеть что-то за пеленой черноты.

Вновь сверкнула молния, отодвинув завесу тьмы на долю секунды. Ничего, комната пуста. Никого постороннего, вернее, потустороннего не наблюдается. Аня чуть слышно выдохнула и невесело подумала про себя: