Ирина Успенская - Конт Страница 20

Виктория вновь поразилась силе его голоса. Ему бы в опере петь.

Воины слаженно выполнили команду. Трое арбалетчиков выехали вперед, у одного из них на тонком древке, закрепленном за спиной, развевался голубой вымпел с изображением двух скрещенных ключей. Еще двое воинов заняли места по бокам от конта. Алан придержал коня, заставляя его перейти с галопа на рысь. Берт верхом на пятнистой кобыле перестроился в конец отряда. Он был единственным безоружным, слугам в этом мире оружие носить запрещалось. Виктория про себя усмехнулась. Для нее меч тоже оружием не являлся. Если только огреть им кого — нибудь плашмя по голове.

К деревенским воротам подъезжали уже шагом. Виктория с благодарностью похлопала коня по крутой шее. Умница, доставил в целости и сохранности. Жеребец в ответ фыркнул и мотнул головой. Расстояние между Кровью и Выселями он преодолел играючи. Он — да, а вот конт еще раз почувствовал, что он не девочка. Оказывается, «это» тоже нужно уметь правильно укладывать, а Виктория сей момент упустила. Пришлось на ходу лезть в штаны. Как же она ненавидит это тело!

Деревня была обнесена высоким каменным забором с крепкими деревянными воротами, которые спешно растворяли два подростка лет пятнадцати. Рэй притормозил у одного из пареньков, и Виктория Викторовна навострила уши.

— Обоз из Большого Пальца здесь?

— Тута, дядька Рэй. Ужо даже расторговались.

— А что горит?

— Так энто, Искореняющий анчуту поймал в Эльке. Теперича жгут. — Мальчишка шмыгнул носом, с сожалением поглядывая в сторону дыма. Там такое развлечение, а они у ворот прозябают.

— Это вдова Старка? — Рэй как — то странно покосился на конта.

— Кто такая Элька? — тут же поинтересовался конт.

— Вы, конечно, не помните. Но так звали вашу первую эээ… подружку по сеновалу.

Анчута, анчута… Что — то знакомое. Сегодня она уже слышала это слово… Точно! Друида говорила, что это злой дух. Мать вашу! Конт, не дожидаясь конца разговора, дал жеребцу шенкелей.

Вёска ничем ни отличалась от множества подобных деревушек на юге Украины. Мазанки под соломенными крышами и более зажиточные каменные дома под черепицей стояли строгими рядами вдоль единственной улицы, пронизывающей деревню от ворот до ворот. Заборов не было, только низкие изгороди либо кустарники отделяли участки друг от друга. За домами виднелись аккуратные прямоугольники огородов. Мычали коровы, копошились в земле глупые куры, молчаливые тау провожали кавалькаду всадников ленивыми взглядами.

Жеребец вынес конта на небольшую площадь. Здесь, в тени длинного сарая, стояли телеги обоза с запряженными в них флегматичными тягловыми лошадьми. Сопровождающие обоз наемники, расположившись прямо на земле, неспешно перекусывали, разложив немудреную закуску на тряпицах. Кто — то спал, зарывшись в сено. Для них происходящее на площади интереса не представляло. Рабов видно не было. Наверное, как и в замке, их заперли в сарае.

Жители вески, молчаливой толпой стоящие вокруг костра, не обратили на отряд никакого внимания.

— Разойдись! — прокричал Рэй.

Толпа испуганно раздалась в стороны, и Виктория увидела большие горшки, аккуратно стоящие вдоль тропинки, ведущей к месту казни. Из — под масла? Чтобы вспыхнуло быстро, не давая шанса задохнуться от дыма. Взор цеплялся за всякие мелочи, типа затоптанных цветов или оброненный кем — то лоскут ткани, постоянно скользя вдаль, туда, где виднелись горы на фоне чистого синего неба.

Смотреть не хотелось, но взгляд словно магнитом притягивало к костру. А еще специфический дух…

Однажды познав этот запах, его невозможно забыть. Не вытравить из воспоминаний, не перебить никакими духами, он въедается в память, словно пиявка, навечно оставаясь с тобой. Запах страха, ненависти, боли и горящей плоти.

…Первыми вспыхивают брови, ресницы, волосы, ногти — они сгорают моментально, превращая белокурую красавицу в уродливое существо, затем загорается одежда, оголяя прекрасное стройное тело, чернеют ноги, которые еще вчера весело отстукивали в такт незатейливой мелодии, ожоги покрывают кожу, вытекают глаза, с шипением плавится внутренний жир, а кожа все еще держится. И тело еще живет, продолжая дергаться в оковах…

Виктория с силой сжала веки, отгоняя воспоминания.

— Убейте ее.

Короткий приказ был выполнен молниеносно. Два арбалетных болта вонзились в грудь несчастной.

Тишина стояла такая, что слышно было лишь потрескивание дров да тихий плач где — то вдали.

— Берт, найди детей.

Конт перекинул ногу через голову жеребца и спрыгнул на землю. Возле него встал хмурый Рэй с мечом в руке. Виктория словно плыла в вязком тумане сна — видения. Разум отказывался верить, что это повторилось. Дежавю. Такое уже было в ее жизни.

…Она была в составе отряда, который ловил серийного поджигателя. Тогда они тоже не успели, и виновник ушел от возмездия. Отделался сроком условно, за неосторожное обращение с огнем. Ни один из эпизодов доказать не удалось. Исчезали свидетели, потерпевшие вдруг забирали заявления, полностью сменили следственную бригаду. Тогда, в том мире, где закон слишком гуманен, а судьи слишком лицемерны, сволочь, погубивший целую семью, остался жить. Но здесь нет продажных полицейских и подкупленных судей. Здесь он — конт Алан Валлид — закон, судья, адвокат и палач. А он свой приговор уже вынес.

Виктория была абсолютно спокойна. Разум просчитывал всевозможные варианты развития событий, а глаза пробегались по лицам стоящих в молчании людей. Высокие бородатые мужики с большими руками, привыкшими и соху держать, и размяться в шальной драке, опускали глаза, не выдерживая внимательного взгляда. Купцы, стоящие в отдалении, издали поклонились и суетливо направились к подводам. К ним подбегал Берт. Женщины оказались более эмоциональны, некоторые плакали, некоторые смотрели на конта с плохо скрываемой враждой. Но были и такие, кто откровенно строил глазки, словно ненароком перебрасывая за спину косы, поправляя вырезы на платьях, привлекая внимание к аппетитным округлостям. Виктория замечала все, отстраненно фиксируя в памяти детали. Как и то, что детей на площади не было, только подростки. А вот это правильно, негоже такое видеть детям. Да и стариков было немного. Видно, пришли лишь самые любопытные.

Наконец взгляд наткнулся на ксена. Его конт заприметил сразу, как въехал на площадь, но не спешил привечать, пристально рассматривая брата Искореняющего. Массивный мужчина стоял, скрестив руки на груди, со скорбным выражением лица, но в его серых глазах конт увидел презрительную усмешку высшего существа, имеющего власть решать — кому жить, а кому умирать. Эта усмешка все и решила.