Маргит Сандему - Демон и дева Страница 20

Если б он видел выражение ее лица, ему бы стало еще больнее. Винга легко бежала за ним. Вид у нее был такой, словно ей только что пообещали дорогой подарок, и теперь она тихонько канючила. Про себя.

7

Для Винги это была непростая ночь!

Во-первых, потому, что она ужасно боялась ночевать в доме Симена. Тем более одна. А вдруг там все-таки водятся привидения?

Винга была одной из тех странных представительниц рода человеческого, что совершенно не боялись убийц и разбойников. Боялась, правда, дома мадам Фледен. Зато могла умереть от ужаса при виде чьей-то тени или чужого дыхания.

Первый год одиночества на усадьбе в горах она сидела по полночи в обнимку с козой и не могла отвести от входной двери глаз. Ей все чудились незваные гости.

Но сейчас было еще хуже. Теперь ей мало было козы. Ей хотелось, чтобы рядом был сильный и смелый мужчина. Сколько раз в течение этой ночи она собиралась побежать в сарай к Хейке! Ее останавливала только одна мысль: увидев ее, Хейке наверняка страшно рассердится.

Да и во сне ей не было покоя. Ее мучили ужасы. То она бежала по кладбищу, преследуемая ужаснейшим привидением, отвратительным стариканом. Скорее всего, это и был Симен. Меж надгробий перекатывался зловещий смех.

Этот ужас длился целую вечность. Потом ей приснился другой сон: она на огромной поляне. Вокруг — только небо и земля. Она бежала. Бежала изо всех сил. Кто-то преследовал ее. Но убежать с поляны не могла. Вдруг позади нее появился жеребец. Сначала он был далеко позади, но быстро нагонял Вингу. Он был черен, как вороново крыло. Винга отлично понимала, что ему нужно. Она была страшно испугана. И в то же время ей почему-то хотелось, чтобы жеребец нагнал ее. Тогда она подчинилась бы своей доле!

И не оборачиваясь, она знала, что у жеребца неприятные глаза. Глаза горели ожиданием, жеребец знал, чего хотел. Он следовал за ней, словно привидение. Иногда ей казалось, что это и не жеребец вовсе, а некто иной. Или двое в одном лице. То жеребец, то сильный и добрый мужчина. Он нежно обнимал ее и шептал на ухо, что ей не нужно бояться. Тело ее слабело. Она могла делать все, что угодно, ведь это только сон…

На этой мысли сон закончился, и Винга проснулась. В ужасном разочаровании!

Теперь она действительно не смела пойти в сарай!

Вдруг желание пропало. Ей сильно захотелось спать. В этот раз она забылась в тяжелом, без сновидений сне.

Она проснулась от звенящей тишины. Ей казалось, что она осталась одна, совсем одна.

Так оно и было. Даже коза пропала.

«Наверно, Хейке уже встал и выпустил козу, — подумалось девушке. — Он заходил и видел, как я сплю. Фу, какой позор!»

Когда человек спит, он редко бывает красив. Кто сказал, что, прежде чем жениться, надо посмотреть, как предмет твоей любви ест и спит? И потом решать, сможешь ли ты жить с ним вместе? И как при этом не перейти границу дозволенного?

Но, с другой стороны, ведь говорят же, что любовь всему придает особую красоту!

— Очень интересно, — громко проговорила Винга, прихорашиваясь. Она старалась как можно красивее причесаться так называемым гребнем — убогим инструментом, что сама вырезала из дерева. «Зубья» гребня почти все выпали. Пора вырезать новый.

Закончив прихорашиваться, потихоньку вышла на двор. Ей так хотелось произвести впечатление!

Коза не обратила на нее никакого внимания.

«Ну-ну! — подумала Винга. — Он, верно, опять лег. Сейчас я ему дам! Я застану его в кровати и уж покажу ему, как поступают с сонями!»

Заранее торжествуя, она рванула дверь сарая.

Но Хейке там не было. Постель его была аккуратно заправлена. Винга вспомнила, что она не привела в порядок свою.

Все лежало на местах. Но Хейке как сквозь землю провалился! Вещи его тоже пропали.

Винга решила искать. Сначала ей казалось, что она его вот-вот найдет, но постепенно девушку охватила паника.

Она стояла посреди двора и беззвучно плакала. Она готова была завыть, как обескураженный волк.

Оставалась только одна возможность: наверно, он пошел к Эйрику.

Об Эйрике и его семье у Винги оставались нечеткие воспоминания. Он был один из многочисленных работников согна. Как-то они с матерью проходили мимо дома Эйрика. Мать научила Вингу хорошим манерам: с работниками надо здороваться, при необходимости можно даже поговорить. И в то же время с ними не надо было близко сходиться.

В согне все вспоминали Людей Льда только хорошим словом.

Но идти в усадьбу Эйрика Винга не решилась. Она была слишком застенчива.

Может, спрятаться на краю леса и поглядеть оттуда?

Винга в полной растерянности стояла на поросшей травой дороге. Коза приплелась за девушкой. Скорее по привычке. Видно, думала, что они пойдут на пастбище. Погрузив руку в серо-белую шерсть, Винга прошептала:

— Мой единственный верный друг!

Она чувствовала себя брошенной и всеми покинутой.

Хейке забрал у Эйрика свою лошадь.

— Сходить к адвокату Сёренсену придется самой Винге. Я могу сходить потом, но адвоката следует сначала подготовить к моему виду. Представить себе не могу, как мне вдохнуть в нее побольше мужества.

— Да уж, она бежит от одного запаха людского, — согласился с ним Эйрик.

— Как только она проснется, я постараюсь привести ее сюда. Остальное пойдет само по себе. Так что мы скоро придем. Надеюсь, что придем.

И Хейке поскакал домой.

На полдороге что-то стремглав перебежало ему дорогу. Словно лиса, стремящаяся поскорее укрыться в лесной чаще. На дороге стояла коза. Весь ее вид говорил о том, что она знает, что это была за лиса.

Хейке придержал лошадь:

— Винга, выходи! Это я!

Винга рванулась к нему, но остановилась, не добежав несколько шагов.

— Это всего лишь моя лошадь, — успокаивал ее Хейке. — Она стояла на конюшне у Эйрика.

Винга подошла поближе. И тут Хейке увидел следы слез на ее лице.

— Винга…

Она подбежала к нему и принялась изо всех сил колотить по его колену кулаком, громко рыдая.

— Я думала, ты бросил меня, — всхлипывала она. — Убежал, потому что я такая глупая. И я решила, что больше никогда тебя не увижу!

Он торопливо слез с лошади:

— Винга, милая Винга! Я совсем не хотел испугать тебя. Я думал, что ты спала.

Но девушка только плакала. Она все била его своими кулачками и не поднимала лица. Может, иногда хорошо немножко поплакать…

— Не поступай больше так, я не могу оставаться одна, — послышалось сквозь плач.

Хейке постарался успокоить ее, как мог:

— Почему ты решила, что ты глупая? Ты совсем не глупа.

— Да-а, вчера вечером по дороге домой ты рассердился на меня. А сегодня мне приснился глупый сон про тебя. Я рассердилась и потом…