Юлия Остапенко - Тебе держать ответ Страница 20

Все говорили разом, не умолкая, и, казалось, вопроса никто не услышал, но тем не менее ему ответили.

— Лорд Гвэнтли собирает ополчение! На заре гонцов прислал!

— И спешно, всё так спешно, — всплеснув руками, запричитала одна из женщин, перекрикивая полдюжины орущих детей, цеплявшихся за её юбку. — Прямо всё бросай и в поход!

— Какой поход? Куда? — волновались остальные, растерянные не меньше Тома.

— На Одвелла! Куда ж ещё! — басовито прогремел над толпой мужик, в котором Том признал одного из вчерашних собеседников.

— Да не на Одвелла, нет! На Фосигана! На конунга! — выкрикнул кто-то, и толпа потрясённо примолкла. Несколько секунд был слышен только детский плач и тревожное мычание неподоенной коровы в соседнем дворе. Потом снова заговорили все разом:

— Как на конунга? Почему, зачем?

— То не наше дело, зачем! Сказано — на конунга, и собираться спешно, в замок всем явиться до полудня!

— Да совсем подурели — до полудня! Туда ж от нас добрый день ходу!

— Так и хватит лясы точить! Хотите, чтоб солдатню сюда понаслали?! Дождётесь!

Том ничего не понимал. И то, что в этом он был не одинок, ничуть его не утешало. Он отыскал парня, который первым заорал про Фосигана, и схватил его за грудки.

— Что ты несёшь, дурак? Кто тебе сказал, что война будет против Фосигана?

— Да гонец же сказал, гонец! — крикнул тот; щёки у него разалелись, глаза блестели, но он не был похож ни на дурака, ни на враля. — Я сам слышал, и вот, Роб тоже слышал, и Гунс — они там были, верно, ребята?

— Верно, верно! — охотно подтвердили те.

Том выпустил парня. Голова у него шла кругом, ноги почти не держали — сказывалась бессонная ночь. А кругом продолжали голосить.

— Цапаются нынче лорды, что ж, нашему в стороне быть?

— Лорды цапаются, а нашим бошкам лететь!

— Пропади они пропадом!

— Жатва же в разгаре! Кто урожай собирать станет, бабы, что ли?

Если Адриан и проходил через деревню, то выяснить это при нынешней суматохе было совершенно нереально. Выбравшись из толпы, Том побрёл назад, к горам. То, что он только что видел и слышал, казалось дурным сном. Гвэнтли выступят против Фосиганов? Почти немыслимо. Если они и решились нарушить давний нейтралитет, на то должна была быть очень веская причина, и ещё вчера Том поставил бы сто к одному, что, доведись всё-таки выбирать, они поддержат сильнейшего… но разве Фосиган — не сильнейший? Разве Одвеллы нападением на клан Адриана не подтвердили лишний раз свою вероломность, разве это не должно было окончательно отвратить от них тех, кто подумывал о союзе?.. И разве Гвэнтли, чьи земли располагались между землями враждующих кланов, не были всегда обращены лицом в сторону Сотелсхейма? К тому же такие вещи не решаются за день, а ещё вчера подобного поворота событий никто не ждал.

То, что сейчас происходило, отдавало абсурдом. Объяснение было одно: что-то случилось за прошедшую ночь. За ту ночь, которую Адриан провёл одни боги знают где…

Интересно, какие именно боги?

Поднимаясь по горной тропе, Том чувствовал себя дряхлым стариком. Один раз он даже едва не сорвался в опасном месте, которое знал и всегда обходил. Он уже не расчищал посохом путь, а тяжело опирался на него, будто столетний старец. И виной тому была не физическая усталость, а мутное, вязкое чувство, такое знакомое и такое ненавистное. Это было чувство знания — то, что осталось ему как отголосок давних времён, издевательское напоминание о том, от чего он сам сознательно отказался. Но ни одну ношу нельзя просто сбросить и пойти дальше как ни в чём не бывало — в лучшем случае останется боль в плечах. У Тома болело что-то — какое-то странное, тайное место в глубине его естества, которое и существовало, кажется, лишь для того, чтобы болеть.

Оно всегда болело, когда он думал об Адриане Эвентри.

«Гилас! Пусть он всё-таки окажется мёртв!» — взмолился Том — по-настоящему, со страстью, с которой не взывал к богам уже много лет. Это до того потрясло его, что он остановился, даже не заметив, как из-под ноги сорвался и понёсся вниз увесистый камень. Пусть он окажется мёртв, Гилас. Пусть его возьмёт Молог в своём тайном святилище. Том повторил это про себя ещё раз, яростно стискивая посох обеими руками. Ему не хотелось этого, но он знал, что об этом надо просить — не важно, чего хочешь ты сам, всегда есть нечто более важное…

Но боги никогда его не слушали — ни раньше, ни теперь.

Выйдя на последний виток тропы, откуда уже была видна хижина, Том увидел Адриана. Мальчишка сидел на земле, обхватив голову руками. Будто почувствовав взгляд Тома, вскинулся — и, хотя они были ещё слишком далеко друг от друга, Тому почудилось, будто они встретились взглядами. Он остановился на месте, будто вкопанный.

Внутри судорожно скрутилось в последний раз — и перестало болеть.

Адриан вскочил и побежал ему навстречу.

Том смотрел, как он бежит. Стиснул зубы так крепко, что свело судорогой челюсти. Потом разжал их.

И пошёл вперёд.

4

В этот раз он не собирался сбегать. Правда же, не собирался — просто ему стало смертельно скучно, и он решил немного разведать местность вокруг хижины, не отходя далеко — когда ещё представится такая возможность! И глазам своим не поверил, когда, пройдя всего полсотни шагов к долине, увидел этих людей.

Его до сих пор колотило, когда он вспоминал их. Их лица, обращённые к нему, когда он закричал им: «Постойте!»

— Том! Где ты был?! Я думал…

— Где я был? — мягко переспросил тот. Никогда прежде Адриан не слышал от него такого тона. Внезапно он обнаружил, что они стоят друг против друга посреди тропы — и понял, что сам подбежал к Тому. Хотя теперь, глядя в его неподвижное лицо, на его странную, напряжённую полуулыбку, Адриан не мог понять, зачем сделал это.

Мгновением позже до него дошло, что Том не только что вернулся из деревни… отнюдь не только что. Адриан потупился и непроизвольно отступил назад.

— Так ты…

Том молча прошёл мимо него. Адриан помедлил и поплёлся следом, глядя на обитый железом конец посоха, впивающийся между камней, с тихим шорохом осыпавшихся Адриану под ноги. А он спотыкался о них, забывая преступать, и понемногу сбавлял шаг.

Том подошёл к дому и поставил посох у стены. По-прежнему ни слова не говоря, стянул через голову рубаху и повернулся к бадье с водой, приготовленной на утро. Бадья была полна на две трети — Адриан брал из неё воду вчера днём, но к ручью потом не ходил. Дьявол, ещё и за это теперь влетит… Том схватил бадью обеими руками и, резко подняв, опрокинул над головой. Поток воды шумно хлынул по его телу наземь, струясь по взбугрившимся мускулам. Адриан завороженно смотрел, как ходят под тёмной кожей тугие мышцы, и вздрогнул от грохота, с которым Том швырнул бадью на землю.