Людмила Горбенко - Джинн из подземки Страница 20

Студент упрямо замычал и злобно толкнул двери плечом.

– Бьется наша птичка в клетке,– прокомментировал Макарий и вдруг охнул: – А ведь я, кажется, знаю!

– Все ты врешь! – вскинулся Квайл, в бессильной обиде колотя кулаками по бездушному металлу дверей.– Это неправда!

Повисла пауза, нарушаемая лишь негромким шепотом Макария и протестующими восклицаниями Ужки. Наконец пальцы Вольдара нервно забарабанили снаружи.

– Студент,– ласковым тоном забойщика крупного рогатого скота поинтересовался он.– А ну признавайся, рыжий курицын сын! ТЫ УКРАЛ НА ПРИИСКЕ КУСОК ПЛАНКИТА?

Отпираться было глупо.

Квайл опустил плечи и прижал ладонь к тому месту на своем теле, где немного в стороне от заднего кармана, под льняным исподним, под бледной кожей давно не видевших солнца бедер зубрилы-студента была вшита плоская плашка самого дорогого в мире умного металла. Прикосновение придало ему уверенности в себе.

– Не украл, а взял для научного эксперимента,– с вызовом сказал он.– А что?

Тор. Приют святого Паллы

Когда запыхавшийся брат Нилс подбежал к воротам приюта, его уже ждали. Настоятель лично стоял за решеткой, нервно теребя связку ключей.

– Скорей! – Против обыкновения, он даже не спросил своего монаха о сборах. Просто отпер замок, кинул ключи ожидающему неподалеку брату Миту и заспешил к дверям, увлекая за собой Нилса. В рукаве, за который схватился настоятель, предательски зазвенело, но старик не обратил на это внимания: он так торопился, что взлетел по лестнице, пропуская ступени. Затем, не омыв рук, нырнул мимо апсиды с изображением Господа в боковину церковного зала, к исповедальным кабинкам.

– Садись!

Руки в коричневых старческих пятнышках тщательно притворили первую дверь исповедальни, потом – вторую и задернули тяжелую штору: меры предосторожности, которые применялись в исключительных случаях вроде принятия исповеди от церковного начальства или особы королевской крови, путешествующей инкогнито. Брат Нилс понял, что разговор предстоит серьезный. И не ошибся.

– Скажи-ка, сын мой,– явно волнуясь, начал настоятель,– готов ли ты выполнить для приюта и лично меня одно э-э-э… деликатное поручение?

Брат Нилс послушно вытянулся в струнку:

– Что необходимо сделать?

– Найти брата Михаила. Только что я принимал исповедь на «Санта-Фаррала», отпускал грехи одному несчастному. Брат Михаил был со мной, нес свириллион…

Нилс понимающе кивнул, пряча в складки капюшона усмешку. Использование больных в качестве бесплатной тягловой силы было в приюте делом обычным. Именно они катали бочки с вином и грузили на телеги ящики с полными бутылками для отправки.

Что же касается свириллиона – громоздкой бандуры с начинкой из глиняных трубочек с отверстиями и приделанными сбоку мехами для подачи воздуха, то его вообще могли поднять немногие. А уж с задачей тащить свириллион вслед за настоятелем (который исповедовал грешников не иначе как под жуткие потусторонние звуки) и вовсе справлялся один Михаил. Крепкий, как пахотный вол, бледнолицый северянин играючи взваливал на плечо ремень с инструментом и без единой жалобы пер его, куда прикажет настоятель.

– Брат Михаил сбежал,– коротко сообщил настоятель.– Вместе со свириллионом. Сначала я думал, что мой подопечный вернулся в приют, но здесь его нет, я обыскал все. Если бы брат Хаспер не уехал на рынок со свежей партией крепленого «Мирры святого Паллы», я бы послал его, но сейчас у меня нет выхода. Я вынужден просить тебя о помощи. Обойди город и найди Михаила! Немедленно!

– Из-за этого и звонили? – удивился Нилс.– Вы опасаетесь за инструмент?

Старик нетерпеливо сжал кулаки:

– Да гори он синим пламенем, гроб с музыкой! Мне нужен сам Михаил! Срочно! Если окажет сопротивление – лишай сознания и тащи волоком!

– То есть как? – совсем растерялся Нилс.

– Быстрее! – Пальцы настоятеля принялись перебирать четки с такой скоростью, что отдельные бусины слились в единую янтарную окружность.– Иначе он может кому-нибудь проговори…

Уже вскочивший выполнять поручение монах замер с наполовину выпрямленными ногами.

– Что-о?

– Черт! До чего не вовремя уехал Хаспер! Сдвинешься ты с места или мне придется вызывать профессионального бойца?!

Вот сейчас настоятель явно сказал больше, чем собирался, понял Нилс. Прокол. Подобное выражение лица он несколько раз наблюдал у прохожих, виновато разводящих руками – нет денег, монах, прости – и тут же роняющих на мостовую туго набитый кошель. Что же натворил безобидный полудурок, если приор готов заполучить его любой ценой? Даже без любимого свириллиона? И без сознания?

– Вы что-то недоговариваете? – тактично спросил Нилс, нарочито медленно опускаясь обратно на лавку. Голубые глаза выжидательно уставились на настоятеля.

– А… ладно! – скрипнул зубами старик, коротко, зло ударяя по стенке исповедальной кабинки. Не привыкшее к жестокому обращению дерево жалобно скрипнуло.– Скажу! Будем надеяться, Михаил не успеет поделиться секретом с прохожими. Лучше скажу тебе, чем кому-то чужому. Придвинься.

Нилс послушно умостил на твердом сиденье круглый зад и подставил красное от любопытства ухо.

– Признайся, сын мой, не думал ли ты когда-нибудь о том, чтобы разбогатеть? – с небывалым волнением в голосе вопросил настоятель.

Неужели банальная проверка на истовость веры? Возможно, учитывая конец срока службы. Нилс недоуменно вытаращил глаза, перекрестился, стараясь не слишком звенеть припрятанными в рукаве монетами, и с достоинством начал: – Да я… никогда в жизни! Если вам кто наплел про меня всякое, то это все ложь! От начала до конца ложь, вот крест! Разве Господь наш не повелел нам жить в скромности и лишь в мире ином получить вознаграждение за…

– Ну да, ну да! – нетерпеливо перебил его настоятель.– Но разве не болит твое сердце за несчастных и убогих? Неужели не страдаешь ты, на их метания глядючи? Не хотелось ли тебе облегчить путь мирской этих бедолаг… э-э-э… скажем, построив для них еще один дом?

– Да разве одного мало? Тем более такого удобного и просторного! – окончательно войдя в роль, широко повел рукой Нилс и тем самым круто изменил дальнейшую беседу. С благостностью было покончено, аминь, монеты вылетели из его рукава звонким пчелиным роем.

– Вот так-то лучше, сын мой! – с облегчением вздохнул настоятель, отбрасывая четки и на лету подхватывая в ладонь блестящие сентаво.– Говори прямо: денег хочешь?

– Кто же не хочет,– несколько смущенно согласился Нилс, провожая монеты тоскливым взглядом.– Хочу. В прошлой жизни был грешен, признаю. Но именно это и удерживает меня сейчас на пути добродетели! Получив вторую цир-тонуру и лошадь от города, намерен посвятить дальнейшую жизнь исключительно благим делам! Но я все же, хоть убейте, не понимаю, каким боком здесь замешан полоумный страдалец Михаил, ведь он…