Сергей Раткевич - Посох Заката Страница 20

— А потому что замечать некому, — ответил посох. — Никого ведь при этом не существует. А снаружи — так даже очень заметно.

— Значит ты — это песня, просунутая из другого мира в наш, — задумчиво проговорил отшельник. — Забавно. Красиво.

— Невероятно, — закончил Курт.

— Чего только не бывает, — заметил отшельник. — Даже если это легенда, уважаемый посох… по крайней мере ты с лихвой искупил свою бестактность. Теперь мне будет о чем подумать долгими зимними вечерами, когда в голову не идут ни сон, ни стихи… А теперь давайте действительно представимся друг другу, а то мы так удачно отодвигаем эту забавную традицию, словно нам действительно есть, что скрывать.

— Ну, после всего что с нами сегодня произошло, было бы странно думать, что мы в разных лодках, — сказал посох. — Я начну, если не возражаете.

— Не возражаем, — сказал отшельник. — Право старшего на первое слово священно в этом доме, а ты, безусловно старше меня — я уж не говорю об этом достойном юноше.

— Имя мое, данное мне при рождении, великим шаманом Артадом Сюйгеном, звучит следующим образом: Анга Каум Да Эгинай Гох Туренар Лекле Лорма Мур Шуех Арамбур, — ехидно сообщил посох. — И не пытайтесь уверять меня, что вы его запомнили, или что вы от него в восторге — все равно не поверю. На самом деле этот Артад Сюйген был тот еще псих, теперь такие уже не водятся. А для друзей я просто — Мур. Мне кажется, так гораздо лучше.

— Да… — задумчиво проговорил отшельник. — Сюйген был тот еще типчик. Сам я его, конечно не застал, но дедушка мне рассказывал, что этот самый Сюйген здоров был в подпитии винными кружками драться. А уж какими он словами при этом говорил, про то даже легенды не сохранились, потому как никакая легенда с такими словами не выживет. Отравится.

— Именно, — согласился посох. — В конце концов он и сам этими своими заклятьями отравился и умер. А меня подобрал Ашлатой Эленген — на тот момент главный маг при королевском дворе Джанхара. Так началась моя долгая служба джанхарской короне, которая прервалась сегодня в середине дня — на мой вкус немного неожиданно.

— Так значит… тот маг, что тебя мне передал… это и был великий Ашлатой Эленген? — удивленно спросил Курт. — Я столько баллад о нем слышал… Не думал, что встречу его… вот так… не думал… что он… такой… Вообще не думал, что он еще жив! Он ведь уже, ну… герой преданий, что ли…

— Реальность сильно отличается от песен, — заметил посох. — Но мой нынешний хозяин был вовсе не Ашлатой Эленген. Моего нынешнего хозяина звали Этерме Ларт, светлая память этому мерзавцу. Он все же был неплохим парнем, хотя и не успел удостоиться песен.

— Понятно… — протянул Курт. — Люди все же не живут так долго. Даже маги.

— Некоторые живут, — заметил посох.

— Например?

— Например, наш уважаемый хозяин, — сказал посох. — Он старше любого известного мне мага. Сам подумай — если его дедушка знавал еще Артада Сюйгена…

— Что ж, я действительно долго живу на свете, — спокойно подтвердил отшельник.

— И сейчас, уважаемый хозяин, твоя очередь рассказывать о себе, — добавил посох.

— С удовольствием, — усмехнулся отшельник. — Ко мне редко забредают интересные собеседники. Обычно тех, кто сюда попадает, больше всего интересует как отсюда выбраться — так что если мне и удается поговорить с людьми, то уж никак не о себе, а ведь я довольно интересный человек. Имя мое — Санга Аланда Линард.

— Ой… — сказал Курт.

— Чего-то в этом роде я и ожидал… — обронил посох.

— Вы… вы тот самый великий полководец, времен короля Хапара Арамбура и Священного Оннерского Союза! — восхищенно и недоверчиво воскликнул Курт. Он смотрел на сидящего перед ним человека, и ему хотелось ущипнуть себя.

Вот он, живехонький — герой настолько глубокой старины, что в нее уж не всякий и верит-то. Сидит рядом с Куртом на шкуре, попивает себе отварчик, руку протяни — дотронешься.

— Насчет собственного величия у меня сильные сомнения, — негромко заметил отшельник. — Никаких нимбов над своей головой я не замечал. Ни разу. И вообще, полководцу величия не полагается. Величие годится для надутых пустоголовых вельмож и зажравшихся жрецов. А война — штука такая… на ней работать нужно. Сначала головой, потом телом. И духом, все время духом.

— Значит, все эти великие древние баллады из «Ожерелья Арамбура» посвящены вам? — все еще не веря, пробормотал Курт.

— Не знаю, — развел руками отшельник. — Их, верно потом придумали. Я вот ни одной не слышал…

— Ну как же! — воскликнул Курт — «Битва при Гедене», «Взятие Шутута», «Оборона Кесленга», «Поединок на Сау»… и особенно — «Исчезновение»!

— Особенно «Исчезновение», — фыркнул отшельник. — Тогда все решили, что я исчез. Многие даже думали, что меня убили враги. Да, какое-то время я еще интересовался делами внешнего мира, тогда меня очень позабавила возникшая паника. Пожалуй, это было именно то чего, я хотел. Это вернуло мне чувство душевного равновесия. Врагов у меня и в самом деле хватало, так что исчез я вполне правдоподобно. Без хвастовства замечу: Оннерский Союз — моя работа. Король Арамбур, конечно, был символом этого дела, на то он и король, чтоб быть символом, любому такому делу нужно знамя — но именно моя воля стояла за всеми решениями. Мы положили конец распространению Голорской Империи, а Княжество Анголок стало провинцией Брина. И магов там повывели. Все ихние Черные Ордена. Под корень. Все они меня ненавидели. Было за что.

— А теперь сердцевина бывшей Голорской Империи зовется королевством Рон, там опять черные маги, а Оннерского Союза нет, и один лишь Джанхар противостоит всей этой мерзости, — вставил посох.

— То-то эти гаденыши показались мне такими знакомыми, — задумчиво проговорил отшельник. — Я ведь, не раздумывая, принял вашу сторону.

— А почему вы так неожиданно исчезли тогда? — спросил Курт.

— Когда из воина и полководца начинают делать «великого», когда с него снимают шлем, чтобы надеть нимб, он должен исчезнуть, — сказал отшельник. — Исчезнуть, чтобы остаться. Мне хотелось убить всех этих придворных лизоблюдов, они только что в уши ко мне не лезли! Впрочем, вру — иногда пробовали. Оннерский Союз был установлен, войны окончены, и надолго. Я, в сущности, стал не нужен. Король увлекся утонченностью, и я начал раздражать его своими грубыми речами.

— Король был просто дурак! — воскликнул Курт. — Когда мы только встретились, вы говорили на языке своего времени, и я с трудом вас понимал — а теперь вы говорите со мной на моем языке, я понимаю каждое слово. И ведь я не заметил, когда это произошло.

— Я быстро приспосабливаюсь к языку собеседника, — кивнул отшельник. — Мне нравится, когда люди меня понимают, а я понимаю их. Короля не устраивало совсем другое.