Ирина Анненкова - Мой личный чародей Страница 20

В этот миг раздался оглушительный грохот, и небесный свод над нашими головами (если только можно назвать небом эту мутную желто-серую пелену) содрогнулся. Вскрикнув от неожиданности, я задрала голову и увидала, что мгла над нами расступилась, на несколько мгновений обнажив дрожащее лиловое марево заклинаний, окутывающих этот мир. Словно гигантский кулак неведомого оскорбленного исполина с размаху врезался снаружи в его поверхность, заставив ее прогнуться. Покореженный свод застонал и пошел во все стороны трещинами, но выстоял и даже сумел вернуть свою первоначальную форму. Затем последовал ещё один удар, потом ещё…. Сильный ветер наотмашь хлестнул меня по лицу, по земле пробежала зловещая хрусткая судорога.

В тот же момент колдун вскинул руки и срывающимся от ненависти голосом начал произносить незнакомое мне заклинание. С его высохших пальцев сорвался черно-фиолетовый сгусток чистой магии и устремился туда, где граница этого странного мира трещала и опасно прогибалась под натиском силы, атакующей ее извне. По пути он оформился в пульсирующий щит, который на огромной скорости влепился в купол изнутри, запечатав собою поврежденную поверхность. Яростно выкрикивая непонятные гулкие слова, от которых веяло такой жутью, что мне отчаянно захотелось зажать уши и завизжать, Сивелий отправил вверх ещё один щит, за ним другой, и вскоре лиловое пламя заволокло весь стонущий небосвод. Тот дрогнул ещё раз и вдруг с низким рокотом начал сворачиваться, забирая с самого края широкой полосой. От охватившего меня ужаса я зажмурилась и сжалась в комок, готовясь перейти в тот мир, где мне уже не будет больно и страшно.

И вдруг все смолкло. В наступившей тишине было только слышно, как тяжело дышит старый чернокнижник, да обреченно потрескивают ветки умирающего ракитника. Я с опаской приоткрыла один глаз.

Сивелий по-прежнему стоял, обратив свой взор к небу и потрясая над головой крепко сжатыми кулаками. Его лицо посерело от напряжения, по лбу стекали крупные мутные капли пота, а в бесцветных глазах полыхала лютая злоба и презрение. Спина старика была гордо выпрямлена, и от щуплой невзрачной фигурки веяло магией нечеловеческой мощи. Против своей воли я почувствовала нечто вроде восхищения. Сейчас я видела перед собою не полусумасшедшего колдуна, съехавшего с катушек на почве мании величия и стремления к мировому господству. В нескольких шагах от меня миру грозил сильнейший чародей нашего времени.

— Твари! — свирепо прорычал некромант, обращаясь к невидимому врагу. — Тупые, трусливые твари! Вы всё-таки снова решились попытаться меня достать! Да не тут-то было! Руки коротки! Но скоро, скоро вы мне за всё заплатите!.. Я так надеру ваши перворожденные задницы, что они вам больше не понадобятся! Мои зверьки ждут — не дождутся, когда же я выпущу их на волю! — не совсем понятно пригрозил он напоследок, тяжело, со всхлипом, перевел дух, искоса, не поворачивая головы, взглянул на меня и прошипел:

— Пошла вон отсюда, дрянь! Убирайся в свои покои! Как только я закончу все дела здесь, то приду к тебе, и мы продолжим начатый разговор… ты меня поняла? Всё поняла? Тогда что стоишь? Во-о-он!!

Только сейчас стало понятно, что удерживающее меня заклинание развеялось. Подхватив подол порядком истрепавшегося и перепачканного ритуального платья (мне было противно даже подумать о том, чтобы надеть одежду, найденную в моей спальне, и приходилось тратить драгоценную магию на очищающие заклинания), я, глотая злые слезы и спотыкаясь, полетела к замку. Взбегая по широким ступеням и летучей мышью проносясь через пустые залы и галереи, я исступленно бормотала себе под нос: "Не верю, не буду верить, не хочу верить!"

Влетев в библиотеку (карауливший под дверью Степка чудом сумел увернуться от удара и остаться в живых), я, не обращая внимания на кинувшегося ко мне кота, сразу рванула к столу, под которым так и валялась заветная книга. Не замечая боли в коленках, я рухнула на холодный каменный пол, торопливо перелистала темные от времени страницы, и, отыскав нужное заклинание, несколько раз повторила его — отдельно формулу, отдельно пассы, отдельно руны пентаграммы. Отрабатывать чары перемещения между мирами, одни из самых сложных в магии, у меня не было ни сил, ни времени. Но уж лучше рискнуть, поставив на кон собственную жизнь, нежели покориться могучей воле сумасшедшего колдуна.

Конечно, степень риска была такова, что лично я не поставила бы на себя и медной монетки. Единственное, на что было можно хоть как-то надеяться, так это то, что я собиралась совершить переход в междумирье, что в принципе немного проще, нежели открывать полноценный межмировой тоннель.

Впрочем, принимая во внимание то, что вслед за первым переходом мне предстояло попытаться создать ещё как минимум один такой же (чтобы не болтаться в призрачном междумирье, теряя рассудок и силы), надежда была совершенно бесплотной.

— Степа, Степочка! — наконец спохватилась я и лихорадочно закрутила головой, высматривая кота. Впрочем, тот нашелся совсем близко: на столешнице, откуда с откровенным изумлением разглядывал меня круглыми желтыми глазищами. — Иди скорее ко мне, мой маленький! Ты только не волнуйся, но нам пора.

— Что значит "не волнуйся"? — немедленно напрягся Степан. — Ты что, всё-таки решила на нас опыты ставить?! Это всё из-за обряда, да? И кстати, что это там был за грохот? Упыри разбежались?

— Степ, у нас нет выбора, — грустно сказала я. — Хвала Богам, обряд сорвался, колечко защитило, — я с нежностью поглядела на скромный золотой ободок, тихонько погладила его кончиком пальца и тут же помрачнела, вспомнив всё, что наговорил мне исполненный мстительной злобы Сивелий. Нет, не хочу! Не стану ему верить! — Но всё это ненадолго, буквально до вечера — в лучшем случае. С обрядом или без, но старый бес ни за что не отступится. Впрочем, у нас есть ещё один вариант. В любой момент Дыра рискует превратиться в поле битвы — или же и вовсе прекратить свое существование. Тебе что больше не нравится? Мне — ни то, ни другое. Так что я хочу попытаться. Просто так я всё равно не сдамся!

Тем более что мне очень хотелось ещё хоть разок повидать одного хорошо мне известного человека и, глядя ему в глаза, задать вопрос-другой…

Ошеломленный Степка на какое-то время превратился в каменное изваяние, затем подпрыгнул на месте — на аршин, не меньше — и в два длинных прыжка перепорхнул с облюбованной столешницы к книжному шкафу на птичьих лапах, под которым и находилось нужное нам место. Там он изо всех сил навалился на его боковину и просипел:

— Ну, что стоишь? Толкать же надо! Помогай давай!