Сергей Девкин - Тайпэн. Оскал войны Страница 20

Лагерь юнь внизу сонно ворочался, как человек, впервые заночевавший в чужом доме. Утренний туман, стекая со скалистых отрогов, неторопливо расползался длинными языками по окраинам полевого стойбища. А за спиной у тайпэна Гханя все еще мирно спал древний Циндао, словно и вовсе не заметивший появления армии захватчиков под своими стенами.

Поднимаясь ступенями по пологому склону горы, столица Чжу представляла собой поистине невероятный шедевр фортификации и оборонительной архитектуры, в которой различные стили и эпохи, смешиваясь, дополняли и усиливали друг друга. Четыре кольца стен и бастионов смыкались на самой вершине, вырастая угловатой громадой величественного комплекса Юэ–сэн. Там, где смыкались каменные переходы двух отдельных уровней, высились миниатюрные копии царского замка. В случае нужды, эти могучие форты могли продолжать обороняться, даже будучи в полном окружении, отрезанными ото всех остальных. То же самое можно было сказать о восьми надвратных бастионах и еще доброй полудюжине башенных «пятерок». Но главной особенностью Циндао были укрепленные посты, щедро рассыпанные по разноцветным кварталам на каждой из широких «ступеней» городской застройки. В обычное время там располагались казармы стражи, тюрьмы и управления императорских приставов. Однако стоило возникнуть необходимости, и каждая такая контора, огороженная высокой каменной изгородью и увенчанная четырехэтажной квадратной башней с загнутой крышей, за считанные минуты превращалась в настоящий форпост, способный задержать противника на долгое время и попортить ему немало крови. Скважины и запасы продовольствия в обширных подвалах, никак не соединявшихся с другими подземными коммуникациями города, делали осаду таких постов просто бессмысленной.

Мысли о судьбе Циндао сейчас не беспокоили Ши, тайпэн был уверен в несокрушимости своего родового домена, и лишь время, на которое затянется осада, вызывала у ставленника Императора некоторое раздражение. Его племянник дзито Гао, сын Кара Суня, уверил нового командующего обороной, что и без резервов военных складов запасов в городе хватит до следующей весны. Гхань был в курсе того, что большая часть императорских войск находится вблизи западных границ, но их появление вряд ли могло затянуться дольше, чем на указанный период. Опасаться следовало лишь штурма, но сейчас и здесь у юнь было слишком мало сил. Разведчики насчитали штандарты двух больших полков и двух малых, не считая отдельных отрядов всадников и осадного парка. В иные времена сто семьдесят с лишним сотен воинов были бы грозной силой, но против почти девяти тысяч солдат, скопившихся в столице провинции, этого было явно уже недостаточно. Конечно, это не мешало юнь грабить и разорять территории, лежащие по ту сторону от «Долины котлов», но самые богатые деревни и их жители, а также обширные чайные плантации и крупные государственные мануфактуры были надежно укрыты «за спиной» у древнего города. При желании ничто не мешало начать выращивать на этих землях горную рожь, а скотных дворов там итак было в избытке, а значит, осада Циндао вообще теряла хоть какую–то надежду на успех. Разумеется, юнь могли отыскать горные тропы, что провели бы их в благодатный край в обход городских стен, но на это тоже нужно было время, а с приходом зимы эти пути становились непригодными не только для людей, но и даже для криворогих архаров.

Штурм был единственным ответом для командира Юнь, но вот решится ли он начать его сейчас, располагая лишь наличными силами и не дожидаясь подкреплений с восхода? Ши Гхань не был намерен доверять решение этого вопроса самому командиру противника, и сейчас его глаза изучали вражеский лагерь не только из праздного любопытства.

Раскатистый грохот и султан огненного дыма, взметнувшийся ввысь, стал первым сигналом, которого дожидался тайпэн. Вслед за первым загремели новые взрывы, и там, где еще недавно стояли ровные ряды шатров, расплескалось море огня и пепла. Ракетные батареи юнь исчезали одна за другой, заставляя южных захватчиков выскакивать из палаток и носиться кругами по переполошенному лагерю. Пламя стремительно перекинулось на палатки и груженые возы инженерных отрядов, расположившихся на самом дальнем краю лагеря. Огненные дорожки, протянувшиеся туда и несколько взрывов, пусть и не таких сильных, как предыдущие, но довольно заметных, не оставляли никаких сомнений в деянии человеческих рук. Пожар ширился и разрастался, а звон тревожных гонгов и крики врагов были столь сильным и многочисленны, что стали отчетливо долетать до слуха Ши. Улыбнувшись с заслуженным самодовольством, Гхань спрятал ладони в широкие рукава вишневого суо и в сопровождении телохранителей из числа родовых воинов направился ко входу в помещения бастиона.

Через несколько часов, когда уже весь город судачил об утреннем происшествии, а юнь наконец–то удалось справиться с разрушительной стихией, тайпэн и дзито приняли в одном из внутренних дворов Юэ–сэн вернувшихся с победой бойцов.

В черной облегающей одежде, выкрашенной простым углем, или в пестрых зеленых накидках, наподобие дорожных плащей, разведчики и диверсанты низко склонились перед своим командиром, но тот немедленно велел им подняться. Сейчас в этом месте не нужно было говорить благодарственных речей и восхвалять чьи–то успехи. Создатель хитрого плана и его достойные исполнители получили намного большее удовлетворения от самого факта удачного завершения их маленькой авантюры. Больше у юнь не было ни артиллерии, ни инженерного корпуса, и уйдут недели, прежде чем они сумеют хоть как–то зарастить эту рану.

Усмехнувшись себе в густую черную бороду, Гхань сделал знак поджидавшему денщику из числа придворных ну–бэй, и поднос с мешочками золотого песка начал свое неспешное движение между замерших рядов. Ши умел вознаграждать по достоинству тех, кто был ему верен и оказывался способен исполнить данное им поручение. Но, несмотря на всю радость момента, мысль, сверлившая разум тайпэна еще с прошлой ночи, никак не хотела утихнуть. Почтовый голубь принес хорошие известия о том, что центральные провинции не останутся безучастно взирать на участь своих южных соседей, и войска Императора уже собираются, чтобы нанести свой удар. И только одно в этой новости столь сильно коробило душу Ши Гханя, что не давало ему уснуть. Этой причиной были имена командиров, входивших в имперский совет, а точнее то, что одним из них могло бы быть имя Сяо Ханя, имя единственного сына главы рода Юэ.

Этим же самым утром в четырех неделях пути от горных долин провинции Чжу другой полководец занимался в рассветный час почти тем же, что и его вассал–побратим. Тайпэн Мяо Гкень, один из пяти братьев–военачальников из последнего поколения семьи Овара, попал в Генсоку и задержался в Таури по чистой случайности. Длительный поход на восход через бескрайнюю гладь океана не принес желаемых результатов, как и многие прочие до него. Ни новых земель, ни великих чудес, ни затерянных плавучих храмов, которые год за годом искали посланники Императора, не скрывалось за гладкой чертой горизонта, и лишь утреннее светило появлялось оттуда день за днем в точно отмеченный срок. Многие считали, что приказ отправиться в подобное странствие был лишь мягким способом отстранить неугодного как можно дальше от Нефритового трона. Но Мяо никогда не попадал в опалу Единого Правителя, и год от года вел свои изыскания лишь по зову неугомонного сердца.