Лев Рыжков - Золотарь Страница 20

Однако это все равно ничего не проясняло. Откуда, спрашивается, таинственным певцам знать имя жреца, которое было написано в манускрипте, отродясь никем не читанном, кроме меня и маэстро. Наверное, слово, узнанное мною, было не «макабр», но созвучное, что и ввело меня в кратковременное заблуждение.

Столь же красивая, сколь и необычная музыка по-прежнему достигала моего слуха. Любопытство пересилило всяческие опасения, и я метр за метром, по-прежнему ползком, приближался к свету.

Наверное, я полз по какой-то вентиляционной шахте, ибо поющих я увидел далеко внизу под собой – в глубине огромной залы с обветшалыми шелковыми обоями, которые почти повсеместно обвисли и сейчас напоминали причудливую бахрому. Залу освещал тусклый, неверный свет, проистекавший из неких плотно закупоренных сосудов престранной формы, – свет слабый, то ослабевающий, то внезапно усиливающийся. «Да это же светлячки! – понял вдруг я. – Кому же это не лень было собрать столько светлячков? Чтобы осветить такую большую залу, потребно не менее тысячи насекомых!»

Но еще чуднее выглядели сами собравшиеся: большинства из них не было видно. Неведомые певцы сбились в единый плотный комок. В изменчивом «насекомом» свете проглядывали выступающие над этим причудливым телосплетением крылья, заостренные клювы, витиеватые узорчатые хвосты, многопалые руки сжимали и разжимали чешуйчатые кулаки, отчетливо возвышались над плотным комком тел чьи-то ветвистые, наподобие оленьих, рога.

Я потер кулаками глаза. Черт подери! Я, наверно, сплю. А весь этот бред мне только снится. Хотелось бы в это верить! С нарастающим испугом вглядывался я в это скопление непонятных существ. Одно-два весьма неприятных рыла мелькнули в хаотическом сплетении тел, одна рожа с тремя глазами и двумя ртами особо мне не приглянулась.

«Черт побери!– задумался я.– Кто бы это мог быть? На людей сии существа нисколько не похожи. Но также не сродни они и братьям нашим меньшим – животным, ибо поют, музицируют. Впрочем, я слыхивал, что обезьяны, если их выучить, также способны музицировать, но не настолько же складно!»

Более всего существа эти походили на дьяволов из преисподних. При этой мысли кожа моя вспучилась холодящими мурашками. Неподдельный ужас пронизал все мое существо. В эту ночь мне положительно не фартило: пробирался в свои покои, а вместо этого попал на чертиный шабаш. Этого еще не хватало! Неизвестно даже, выберусь ли живым!

Но тут внимание мое оказалось отвлечено от горестных дум начавшимся внизу действом. Из сплетения безобразных тел выделилось одно – одутловатое, с приплюснутой головой, на коротких ногах, соединенные перепонками пальцы завершались заостренными дугами когтей, по покрытой бородавками коже пролегали глубокие складки. Существо это, более всего напоминавшее гигантскую старую жабу, степенно прошлепало в середину залы, раскрыло широкую, делящую безобразную голову на две части щель, оказавшуюся ртом, и неожиданно мощным и зычным голосом провозгласило на чистом немецком языке:

– Хвала вам, о перворожденные, за то, что собрались вы здесь в этот поздний священный час в лучах нерукотворного света и сплелись телами своими в одно – могучее, непобедимое! Хвала!

– Хвала! – душераздирающе отозвались «перворожденные».

– Близок тот день, тот час, та минута, когда к нам вернется господин наш! Скоро, о как скоро, перворожденные, обретете вы вновь своего владыку! Час грядет, великий час!

– Великий час! – заревели чудовища.

– Рухнут стены смрадного узилища, перестанет народ наш таиться и обретет каждый истинное лицо свое.

Час настает, уж близок он – час нашего освобождения!

Для чего заставил я вас сегодня собраться здесь? – вещала лягушка, когти ее выразительно взрезали спертый воздух. – Для чего приказал телам вашим переплестись?

– Для чего?

– Для того, чтобы ощутили вы, о бессмертные, близость. Близость пространственную. Но знайте, перворожденные, существует еще и близость временная. Сейчас вы тесно переплетены друг с другом, кожа одного соприкасается с кожей другого, пот одного тела перетекает на другое тело, жар исходит из ваших существ, жар ожидания. Теперь-то вы поняли, что такое близость?

Так знайте же, что час освобождения вашего ближе, гораздо ближе, чем вы сейчас друг к другу– Понятно ли вам, перворожденные?

– Понятно! Понятно, о Хранитель власти!

Хранитель власти хрипло откашлялся. Мне показалось, что из его ротовой щели вылетают облачка пыли. Затем он воздел вверх когтистую лапу и продолжил:

– Я приказываю вам, но не я ваш повелитель. Власть временно дана мне, и очень скоро я с ней расстанусь. Это тяжкое бремя, о перворожденные. И я рад, поистине рад расстаться с ним! Предчувствие великого часа переполняет меня, и руки мои не в состоянии больше эту власть держать. Власть, данную мне повелителем. Ликуйте, благородные, возвращается к вам ваш повелитель!

– Возвращайся быстрей, о великий владыка!

– Сбылись старинные предсказания! Уже появился тот чужак, коему суждено освободить повелителя нашего, смешать с прахом давнее проклятие, скоро выполнит он предназначение свое. И настанут, о бессмертные, ночи небывалой славы!

– Небывалой, небывалой славы! – проревело сборище.

Я, Леопольд, ни черта лысого не понял в этой галиматье. В душе моей страх мешался с гневом. Почему, негодовал я, почтенный дворецкий не обозначил сих существ в описи замковой челяди? Или ему неведомо о том, что в замке, хозяйством которого он заведует, завелись какие-то несуразные нелюди, отправляющие по ночам невразумительные шабаши? Наверняка и шуточки с дверями, столами и спичками их рук, то есть лап, дело. Наверняка мерзкие твари плетут сети коварного заговора! Ну ничего! Я быстренько наведу здесь порядок! Челядь разгоню, бардак прикажу разгрести, помимо всего прочего, составлю опись всем замковым комнатам, лестницам и коридорам. А в первую очередь, нет, во вторую (сначала избавлюсь от прислуги) очередь вызову из ближайшего гарнизона взвод солдат, дабы истребить огнестрельно всю нечисть. Я присмотрелся к сборищу: склеившиеся тела монстров извивались в телодвижениях странной, неведомой мне пляски. Их было не меньше пяти сотен. Взвода не хватит, порешил я. Даже гвардейцы лучшие из лучших с этой нечистью не совладают. Вот если бы полк!… А что мне мешает? Я же миллионер. Выпишу из столицы гвардейский полк, отправлю солдат прочесывать замок. Каждому солдату– ружье со штыком и полную сумку патронов. А чтобы не заблудились, обвязать каждого поперек пояса веревкою. Денек или два, правда, придется подышать пороховой гарью.

Далее. Далее – генеральная уборка! К ней привлекается вся оставшаяся в замке полезная прислуга. Также и гвардейский полк меняет боевую амуницию на швабры и тряпки. Начинается приведение моего дома в порядок. Это займет не менее месяца, а то и нескольких. Придется, конечно, оплатить гвардейцам их пребывание у меня. Впрочем, почему бы и нет? Денег хватит. А лучше перекуплю-ка я себе в распоряжение весь полк вместе с полковником и офицерами. Расчищенные территории отводим под казармы. Ба! Да тут места на целую армию! Что ж, покупаю армию. Зачем мелочиться?! В армии людей много – они и бардак быстрей разгребут, и с нечистью в один миг расправятся. Но тогда возникает вопрос: а что же им делать после всего этого? Нельзя же армии оставаться без дела? Конечно, нельзя. Посему объявляем войну. Кому? Не важно. Хотя бы соседям. Впрочем, соседям не надо. С соседями лучше дружить и союзничать. А войну мы объявим… Кому? Ну конечно! Королю прусскому Фридриху. С роскошным посольством высылаю ему объявление войны. Сначала-то он, конечно, отмахнется, скажет: «Эт-то кто еще такие? Не знаю я таких врагов!» После спохватится. Да поздно! Ибо моя армия тем временем, стремглав, пересекает границы прусского королевства и, захватывая несколько приграничных крепостей, вывешивает на их башнях мои штандарты и хоругви. Перепуганный король высылает на нас свои войска. Они, конечно, превосходят мою армию численно. Зато я превосхожу противника денежно. Тут же, прямо на поле брани, я распоряжаюсь вынести несколько десятков (или сотню-другую) мешков с золотом и тысячу бочек вина. И, намерение мое понятно, переманиваю на свою сторону все воинство прусского короля. Происходит массовое братание.