Андрей Посняков - Черный престол Страница 20

— Послушай-ка, друже Истома, — зачем-то оглянувшись, понизил голос варяг. — А давай и эту, златовласую, в жертву! Не нравится она мне.

— Не нравится? А по мне — так красивая девка, такую и употребить не стыдно.

— Так и употреби! Прямо сейчас. А потом — в жертву. — Лейв аж затрясся весь. — Уж слишком давно она нас знает и — ты заметил? — прямо-таки не отстает от нас, всё время на нашем пути — уж не дело ли это богов? — Варяг задрожал.

— Наш князь — сам бог! — зловеще сказал Истома. — И он приказал, чтобы все пойманные девки были красивы и девственны. А ты кого словил? Рыжую да щербатую да двух древлянских кобыл, на которых только пахать можно?

Лейв со страхом попятился:

— Да наловим еще.

— Наловим... — пробормотал себе под нос Истома. — Оно, конечно, наловим... А вот насчет златовласки... А и правда — употребить? Раньше-то можно было, да вот Лейв этот, неизвестно же, как он отнесется? Может, снаушничает князю. А сейчас вот сам предложил. Раз предложил — пускай сам и приведет, оно безопасней. Ну, Лейв, уговорил, — сказал он громко. — Вели-ка Грюму, пусть тащит сюда златовласую. Употребим, по твоему совету.

Лейв высунулся в дверь:

— Эй, Грюм!

Лысый возник, словно из-под земли. Выслушав приказание, подобострастно кивнул и бросился исполнять. Взяв с собой воинов, вошел в амбар, вытащил во двор Ладиславу, огладив руками по всему телу, — эх, хороша девка, такую б и самому...

Изловчившись, Ладислава укусила слугу за руку. Тот завыл и отвесил девушке увесистую пощечину, такую сильную, что от удара Ладислава, вскрикнув, упала на землю. На губах ее выступила кровь.

— Вставай, тварь! — Грюм пнул ее ногой в живот. Не сильно пнул, чтоб не убить, но всё же удар был хорош. Ладислава со стоном изогнулась, притянув к животу ноги. Об одном она сейчас молила — о милости богов. Молила Рода с Рожаницами, Ладу, Велеса-Ящера...

Сидит-сидит ЯшаПод ракитовым кустом.Грызет-грызет ЯшаОрешки каленые,Милою даренные.Встань, помоги, Яша!Встань, помоги, Яша! —

глотая слезы, шептала несчастная девушка.

И вот, видно, помог Велес-Ящер. Смиловался.

Снова замахнулся Грюм, чтобы ударить, но тут страж с башни закричал что-то. Вздрогнув, прислушался Грюм, приложив ладонь к уху.

— Едут! — кричал стражник. — Едут.

— В амбар гадину! — распорядился Грюм, сам же бросился в избу: — Едут!

— Едут? — Истома и Лейв разом вскочили с лавки. — Ну, едут, так едут. Стройте отроков.

В высоком шлеме князя отражалось солнце. Алый плащ его ниспадал на круп вороного жеребца, хрипящего и покрытого пеной, конь переступал ногами — позвякивали кольца кольчуги. Внешний вид князя Дирмунда, на первый взгляд, был абсолютно не княжеским. Некрасивый, тощий, сутулый, бледный, как поганка, с жиденькой рыжеватой бороденкой, куцыми усиками и длинным висловатым носом, похожим на огурец, князь не производил особого впечатления на тех, кто не видел его глаз — черных, неистовых, грозных! Похоже, в глазах-то и была вся его сила. Никто не мог выдержать княжеского взгляда, казалось прожигавшего насквозь. Вот и отроки, вздрогнув, попятились под пылающим оком Дирмунда.

— Стоять, — сквозь зубы приказал он, и те застыли, словно вырезанные из священного дуба идолы. Затем — по знаку Лейва — разом упали на колени с криком:

— Слава великому князю!

— Молодец. — Обернувшись, Дирмунд похвалил Лейва, затем перевел строгий взгляд на Истому: — Теперь показывай девок!

— Прошу, княже, к амбару.

— К амбару? — ощерился Дирмунд. — Что ж, я не гордый. Могу и в амбар войти. — Он спешился, бросив поводья подскочившему Грюму: — Открывай!

Распахнулись со скрипом дверные стойки. Войдя, Дирмунд обвел притихших девушек подозрительным взглядом.

— Ну, те две ничего, — кивнув на Ладиславу с Любимой, молвил он по-норвежски. — Та, рыжая, тоже, пожалуй, сойдет... А вот эти две лошади? Будете меня уверять, что они девственны?

— О нет, княже, — до земли поклонился Истома. — Это для жертвы.

— Для жертвы? — Князь усмехнулся. — Что ж... Пора и об этом подумать. Ведите в капище всех. — Помолчав, он кивнул в сторону Ладиславы, Любимы и Речки: — И этих тоже. Пусть видят.

— Исполним, князь! Не угодно ли квасу с дороги?

— Потом. Сперва капище!

Это было то самое капище. Старое, полузаброшенное — уж слишком далеко в лесах находилось, — с покосившимся от времени частоколом, украшенным человеческими и звериными черепами, идолом Перуна внутри, колодцем, полусгнившим домом волхвов и могучим дубом с вросшими в кору кабаньими челюстями. Казалось, дуб хищно улыбается, приветствуя пришедших к нему людей. Ветви его были украшены желтыми веточками омелы, как и сам дуб, особо почитавшейся у кельтов.

Дирмунд и его воины спешились, Лейв с Истомой последовали их примеру. Все остальные и так пришли сюда пешком.

Князь махнул рукой, и слуги его, схватив двух древлянок, привязали их к дубу. Те закричали, предчувствуя что-то страшное. Им тут же заткнули грубыми веревками рты. Разрезали рубахи, обнажив тела. Несчастные Малуша и Добронрава были уже зрелыми девушками, с пышными формами, мускулистыми ногами и большой грудью. Соски их тут же осыпали пыльцою омелы.

— Сегодня — Перунов день, — важно провозгласил князь.

— Славься, Перун-громовержец! — хором воскликнули отроки. — Хвала Перуну, хвала грому, хвала его синим молниям!

Дирмунд упал на колени перед дубом.

— Прими, о Перун, нашу скромную жертву! — громко произнес он по-славянски и, уже тише, добавил на древнем языке кельтов: — Тебе, Перун, — та, что справа. А тебе, о грозный Кром Кройх, — левая жертва. — Дирмунд поднялся с колен и, не оглядываясь, протянул руку. Кто-то из воинов вложил в нее острый железный прут. Князь подошел к несчастным девушкам ближе, погладил каждую по животу и лону, улыбнулся и, подняв прут, по очереди проткнул обеим грудную клетку, поразив сердце сначала Малуши, затем Добронравы. Короткий крик — и девушки умолкли навсегда, лишь два ручейка крови стекали по их белым телам — от сердца и изо рта.

По знаку Истомы отроки запели, славя Перуна.

Дирмунд повернулся к ним, выбрал одного, взяв за плечи, заглянул прямо в глаза, так, что от взгляда его захолонула, превращаясь в ледышку, душа.

— Ты — верный сын Крома, — прошептал друид-князь.

— Я — верный сын Крома, — не понимая, повторил отрок Вятша.

— Ты будешь делать всё, что я скажу, и станешь славным мужем.

— Я... стану славным мужем.

— На! —Дирмунд выхватил из-за пояса кинжал. — Отрежь им головы!

Вятша, ни слова не говоря, взял в руки клинок и медленно направился к дубу с мертвыми девушками. Луч солнца, застрявший в кроне дуба, отразился в его пустых глазах, скользнул по блестящему холодному лезвию...