Роберт Джордан - Великая Охота Страница 20

С тех самых пор, как я стал чураться тебя, подумал Ранд, и с тех самых пор, как Перрин стал всех сторониться, а Мэт проводит все свое время за игрой и в пирушках.

— Не нужно было держать все в себе так долго, — пробормотал он, потом вздохнул. — Ну раз Морейн Седай считает, что для тебя это ничем не грозит, наверное, для меня это тоже безопасно. Но лучше, чтобы ты не была замешана в это дело.

Эгвейн поднялась на ноги и принялась тщательно отряхивать платье, избегая встречаться глазами с Рандом.

— Морейн говорила, что эти посещения безопасны, Эгвейн?

— Морейн Седай никогда не говорила, что мне нельзя навещать мастера Фейна, — осторожно подбирая слова, ответила девушка.

Ранд, пораженный, уставился на нее, потом его прорвало:

— Ты у нее никогда и не спрашивала. Она и ведать не ведает. Эгвейн, это глупо. Падан Фейн — Друг Темного, и он ничем не лучше любого другого Друга Темного.

— Он в тюрьме, под замком, — твердо заявила Эгвейн, — и мне незачем спрашивать позволения Морейн на все, что я делаю. Тебе не поздновато ли беспокоиться о том, что думает Айз Седай? Ну, идешь?

— Тюрьму отыскать я и без тебя смогу. Они ищут меня или скоро начнут, и если тебя найдут вместе со мной, хорошего для тебя в этом будет мало.

— Без меня, — сухо сказала Эгвейн, — ты, скорей всего, запнешься о собственные ноги и грохнешься прямиком под ноги Престолу Амерлин, а потом, пытаясь выпутаться из этого положения, сознаешься во всем.

— Кровь и пепел, останься ты дома, наверняка бы оказалась в Круге Женщин. Если б мужчины все были такими неуклюжими и беспомощными, как ты, похоже, о них думаешь, то мы никогда бы…

— Ты собрался стоять тут и трепать языком, пока тебя не найдут? Собирай-ка свои вещички, Ранд, и пойдем со мной.

Не ожидая ответа, Эгвейн повернулась и двинулась по коридору. Ранд, что-то бормоча себе под нос, неохотно подчинился.

В дальних переходах, по которым они пробирались, им встретилось не много людей — в основном слуги, — но у Ранда появилось такое чувство, будто все они особо к нему приглядываются. Не как к человеку с вещами, готовому к дальнему путешествию, а именно к нему, к Ранду ал'Тору. Он понимал, что это игра его воображения, — надеялся, что только они, — но все равно у него с плеч будто гора свалилась, когда они с Эгвейн остановились в коридоре, глубоко в подземелье крепости, перед высокой дверью, обитой железными полосами так, словно она располагалась во внешней стене. В двери имелось маленькое зарешеченное окошко, под которым висела колотушка.

Сквозь решетку Ранд разглядел голые стены и двух солдат с кисточками на макушках. Стражники сидели с непокрытыми головами за столом. Один из них длинными плавными движениями точила правил кинжал. Его рука не дрогнула от резкого звона железа о железо, когда Эгвейн постучала колотушкой в дверь. Второй солдат повернул к двери вялое, угрюмое лицо и какое-то время смотрел на нее, будто раздумывая, и лишь потом наконец поднялся и подошел. Приземистому и коренастому, ему едва хватало роста заглянуть сквозь густые прутья решетки.

— Чего надо? А, это опять ты, девочка. Пришла проведать этого Приятеля Темного? А это кто?

Он даже пальцем не пошевелил, чтобы открыть дверь.

— Он мой друг, Чангу. Он тоже хотел бы повидать мастера Фейна.

Солдат принялся разглядывать Ранда, оттопырив верхнюю губу и обнажив передние зубы. Ранд сомневался, что эта гримаса сошла бы за улыбку.

— Что ж, — заключил наконец Чангу. — Ладно. Высок, да? Высок. И занятно одет для вашего брата. Кто-то заловил тебя молодым на Восточном Пограничье и приручил? — Он с лязгом отодвинул засовы и дернул дверь. — Ладно, заходите, коли пришли. — В голосе скользнула насмешка. — Осторожнее, милорд, не ударьтесь головой.

Подобная опасность Ранду не грозила; в дверь свободно, не пригибаясь, мог зайти и Лойал. Ранд последовал за Эгвейн, хмурясь и гадая, не будет ли от Чангу каких-то бед. Он оказался первым встреченным Рандом грубым шайнарцем; даже Масима был не по-настоящему груб, а всего лишь холоден. Но Чангу просто захлопнул дверь, вбил тяжелые засовы на место, потом прошел к полкам у стола и снял оттуда один из фонарей. Второй стражник все острил свой кинжал, он даже глаз не оторвал от своего занятия. В помещении было пусто, не считая стола, скамеек да полок, пол устлан соломой, а в глубине виднелась еще одна окованная железом дверь, ведущая внутрь.

— Немного света вам не помешает, — сказал Чангу, — во Тьме, в которой сидит ваш и ее приятель. — Он хрипло и сухо рассмеялся и зажег фонарь. — Он вас ждет. — Чангу протянул фонарь Эгвейн и чуть ли не с готовностью отпер внутреннюю дверь. — Ждет вас. Там, во Тьме.

Ранд замешкался, смущенный мраком за порогом, и за его спиной хихикнул Чангу, но Эгвейн схватила юношу за рукав и потянула внутрь. Дверь захлопнулась, чуть не ударив Ранда по пяткам; лязгнули задвинутые запоры. Остался лишь свет фонаря, маленькое пятно вокруг них с Эгвейн в обступившем со всех сторон мраке.

— Ты уверена, он нас выпустит обратно? — спросил Ранд. Стражник даже не взглянул на его меч и лук, не поинтересовался, что у него в узлах. — Они не очень-то хорошие сторожа. А вдруг мы здесь, чтобы вызволить Фейна?

— Они слишком хорошо меня знают, — ответила Эгвейн, правда голос ее звучал встревоженно, и она добавила: — Каждый раз, как я прихожу, они выглядят хуже. Все сторожа. Все мрачнее и все неприветливее. Впервые, когда я пришла сюда, Чангу шутил, а Нидао совсем теперь замкнулся, слова не проронит. Наверное, такая работа не прибавляет человеку радости на сердце. А может, дело только во мне. От этого места у меня на душе тоже не веселее.

Но с этими словами она уверенно потянула Ранда во мрак. Он же положил ладонь другой руки на эфес меча.

Тусклый свет фонаря выхватывал из темноты вытянувшиеся по обе стороны широкого коридора решетки из полосового железа, разделенные каменными стенами на камеры. Лишь две камеры из всех, мимо которых прошли Эгвейн с Рандом, были заняты. Заключенные, сидевшие на узких койках, прикрыли глаза от света, глядя между пальцами. Даже не видя лиц узников, Ранд был уверен в том, что они внимательно смотрят на него. Их глаза сверкали в свете фонаря.

— Этот вот любит напиться и подраться, — тихо произнесла Эгвейн, указывая на дюжего мужчину со сбитыми костяшками пальцев. — На этот раз он разнес в щепки общий зал в городской гостинице, причем в одиночку, да еще кое-кому от него крепко досталось.

На втором арестанте были вышитый золотом кафтан с широкими рукавами и короткие лакированные сапоги.