Наталья Михайлова - Королевство белок Страница 20

Илла уже девушка. Весна.

Зимой в подвале умерло несколько «ничьих», — зимой всегда так. Илла тоже сильно болела: до сих пор кашляет, как мать. Но мать умерла, а Илла говорила себе, пока лежала больная: я должна выжить и уйти на юг, туда, где наш с матерью родной город. Но как это сделать, Илла не знает.

Она отправляется на весь день в Анварден. Бродит по улицам.

— Девчонка из Богадельни, — слышит она от мастеровых.

Руины в городе называют Богадельней, потому что в древние времена один король пытался построить здесь храм во имя Вседержителя, но стройка была такой большой, что он умер, а даже трети дела не закончил. Его потомки храм достраивать не стали, а убрать эту кучу мусора было невозможно. Вот и остались руины, а по-другому — Богадельня. Там живут бродяги, воры и нищие.

— Девчонка из Богадельни, — дразнят Иллу подмастерья.

Илла порой показывает им вслед язык.

А богатые — те не ходят, а ездят, и Иллу в упор не видят. Говорят, это король и богатые посылают в Богадельню облавы. И поэтому вслед проезжающим Илла тоже время от времени корчит какую-нибудь рожу. Но в целом ей не до них: она ищет, где побольше солнца.

Илла ушла из подвалов: работает теперь в кабаке у Плаксиного отца, моет посуду и полы. Раньше это делала Плаксина мать, но она умерла. Теперь у Иллы свой угол, вроде того, где они раньше жили с матерью, и есть даже одеяло и топчан, и небольшое зеркало. Илла перед ним одергивает ярко-красное платье, по дешевке купленное в лавке, и приглаживает темные волосы. «А ты ничего», — частенько говорит ей отец Плаксы. — «Вот разве больно худая». Он хочет, чтобы Илла заменила ему покойную сожительницу не только в мытье полов. Но теперь Илла хорошо умеет драться. В итоге у кабатчика под глазом синяк, Плакса теперь не здоровается с Иллой, а Илла моет полы и посуду в другом кабаке.

Всех заработанных денег хватает Иллесии только на то, чтобы не голодать и не ходить разутой. Как накопить достаточно для путешествия на юг, она не знает. Идти без денег, просить милостыню на дорогах и воровать? А то ведь и правда проживешь всю жизнь в Богадельне и станешь, как сожительница кабатчика — толстой, глупой и злой. Или помрешь, как мать. Или прирежут где-нибудь, или в облаве попадешься. Илла даже ночами просыпается от этих мыслей…

Илла шла по рынку, доедая незаметно прихваченное с лотка яблоко. Яблоко было кислым, и Илла уже хотела зашвырнуть огрызок подальше, когда услышала за спиной крики циркового зазывалы.

— Ух ты, цирк, вот здорово! — Илла резко развернулась, и, налетев на какого-то зазевавшегося прохожего, поспешила на выкрики, в сторону толпы, которая собралась на рыночной площади.

Илла любила все веселое и яркое и с детства никогда не пропускала случая поглазеть на бродячий цирк. Она с трудом пробились сквозь кольцо зевак и смотрела, как стройная светловолосая девушка с завязанными глазами, стоя на выцветшем ковре, жонглирует тремя кинжалами. После нее на ковер вышел высокий загорелый мужчина с бородатым лицом и лысой головой. Под его шагами прогибался помост. Он свирепо вращал глазами, под бронзовой кожей перекатывались мышцы. Великан гнул подковы, ломал в пальцах монеты, завязывал узлом железные прутья. А после хозяин цирка предложил любому желающему из толпы побороться с силачом: за победу — десять золотых. Люди переглядывались между собой, но никто не вызвался. Силач уже успел произвести впечатление, никому не хотелось выставлять себя на посмешище.

Силач спокойно стоял, скрестив руки на груди, разглядывая толпу. Хозяин цирка приметил в толпе человека, на которого из-за его огромного роста, редкостной стати и такой же густой, как у силача, бороды трудно было не обратить внимания.

— А ты, бородач, не хочешь испытать свою силу?

Илла обернулась и тоже увидела седого громилу, на плече у которого сидел драный серый кот. Бородач добродушно ухмыльнулся и отрицательно мотнул головой:

— Да нет.

— Что так? Или боишься?

— Нет, не боюсь, — простодушно отвечал этот человек.

Кругом послышались сдержанные смешки.

— Так выходи! — позвал хозяин цирка. — Заработаешь награду.

— Давай, выходи! — раздались возгласы с разных сторон: людям хотелось посмотреть бой великанов.

— Уж если я сказал: не стану бороться, так значит, не стану, — громче, но по-прежнему спокойно объявил незнакомец.

Смешки и обидные выкрики стали громче. Бородач нахмурился и стал выбираться из толпы.

— Правильно, убирайся! Куда тебе! — раздалось ему вслед, и кто-то засвистел.

У Зорана были седые волосы, зато черная, как у молодого, борода. Он родился под Звониградом, но родной земли не видал с тех пор, как участвовал в крестьянском бунте, и его едва не четвертовали. Какой он в те поры был храбрый, красивый парень! Теперь — хромой бродяга, у которого на плечах пригрелся большой растрепанный кот. Зоран нашел его котенком в сточной канаве, выловил и, за неимением крыши над головой, приютил у себя под рубашкой.

Кота он называл Кот. Просто Кот. Все равно другого кота у Зорана не было, и путать было не с кем.

В Анварден Зоран попал впервые, но вообще на западе живал и здешним наречием владел хорошо, хоть и никогда не старался выговаривать слова правильно. Понимают — и ладно. Зоран слыхал по дороге, что под Анварденом есть такое местечко — Богадельня, где человек с улицы может переночевать. Развалины поразили Зорана: ого, считай, целый город! Поспрашивав местных, он отыскал кабак. Поесть было бы не худо.

Он уселся на лавку за длинный стол. Черноглазая девочка рядом с ним быстро доедала похлебку.

— Хозяин! Мне бы обедать! — окликнул Зоран.

Илла подняла на него взгляд. Да это бородатый громила, который на рынке побоялся бороться с цирковым силачом! А мог бы заработать денег… Если бы Илла была мужчиной, особенно таким здоровенным, уж она бы не стала зевать!

Девушка равнодушно опустила глаза в миску: «Обедать ему! Подождет. Так я ради него и побегу на кухню!» Илла добрала ложкой остатки похлебки. Она была единственной прислугой и посудомойкой в кабаке и отлично освоилась в своей должности.

Один из посетителей крикнул:

— Смотрите, тот здоровяк с рыночной площади!

Не одна Илла видела сегодня бродячий цирк.

Парень, который был свидетелем бегства Зорана от силача, стал задорно описывать приятелям эту картину: они так и покатывались со смеху. Зоран покачал головой:

— Что ж вы: думаете, я от страха не стал драться?

— Нет, от храбрости! — заверил парень.

— Да я, ребята, тоже на подмостках боролся, — произнес Зоран. — Зачем я буду у своего хлеб отбивать? И я, было время, с цирком бродил…