Абрахам Меррит - Обитатели миража (пер. Д.Арсеньева) Страница 20

— Далануза, Эвали, это змеи?

— Тланузи… пиявки, — ответил Джим.

— Змеи безвредны. А вот если бы ты увидел одну из далануза, я думаю, Лейф, ты не стал бы задерживаться, чтобы поговорить с Люр, — насмешливо сказала Эвали.

Я отложил эту загадку, чтобы подумать над ней потом.

— А эти двое, которых мы нашли под цветами смерти. Они нарушили договор?

— Нет. Они знали, что их ждет, если они будут пойманы, и были готовы платить. На дальнем берегу белой Нанбу растут некоторые травы… и другие растения; они нужны малому народу, а по эту сторону их не найдешь. Поэтому они переплывают Нанбу, чтобы найти их… далануза их друзья… и не часто их там ловят. Но в этот день Люр охотилась за беженкой, которая стремилась уйти в Сирк, она пересекла их след, догнала их и уложила под цветами смерти.

— Но что сделала эта девушка? Разве она не одна из них?

— Ее избрали для жертвоприношения. Разве ты не видел… она была талули… ждала ребенка… готова была…

Голос ее смолк. Меня коснулся холод.

— Конечно, ты ничего этого не знаешь, — сказала она. — И я больше не буду об этом говорить… пока. Если бы Шри и Шра нашли девушку до того, как их самих обнаружили, они бы провели ее через далануза — как провели вас; и тут бы она жила, пока не смогла бы уйти… уйти от себя. Она ушла бы во сне, в мире… без боли… и, проснувшись, была бы далеко отсюда… и ничего бы не помнила… была бы свободна. Потому что малый народ любит жизнь и отсылает тех… кого можно отослать.

Она сидела спокойно, глаза ее были безмятежны.

— И многих… отсылают?

— Нет. Мало кто может миновать далануза, хотя многие пытаются.

— И мужчины, и женщины, Эвали?

— Разве мужчины могут приносить детей?

— Что ты этим хочешь сказать? — грубо спросил я. Что-то в ее словах задело меня.

— Не сейчас, — ответила она. — К тому же мужчин мало в Караке, я говорила тебе. Среди новорожденных один из двадцати мальчик. Не спрашивай, почему: я сама не знаю.

Она встала и сонно посмотрела на нас.

— На сегодня хватит. Вы будете спать в моей палатке. Утром вам поставят палатку, а малый народ вырубит для вас пещеру рядом с моей. И увидите Карак, стоя на сломанном мосту Нансур, увидите Тибура-Смех, потому что он всегда приходит на Нансур, когда я там… Вы все увидите… завтра… или послезавтра… или еще позже. Какая разница? У нас ведь много завтра впереди. Разве не так?

И опять ответил Джим.

— Так, Эвали.

Она сонно улыбнулась. Повернулась и поплыла к темной тени, к утесу, к входу в свою пещеру. Растаяла в тени, исчезла.

10. ЕСЛИ БЫ ЧЕЛОВЕК МОГ ИСПОЛЬЗОВАТЬ ВЕСЬ СВОЙ РАЗУМ

Барабаны часовых карликов негромко разговаривали друг с другом на всем протяжении колючей изгороди. Неожиданно мне отчаянно захотелось в Гоби. Не знаю почему, но ее пустынное обожженное ветром и песком тело было мне желаннее женского. Меня охватила ностальгия. Я попытался стряхнуть ее. И наконец в отчаянии заговорил:

— Ты очень странно вел себя, индеец.

— Тси тсалаги — я говорил тебе — я чероки.

— Тсантаву, это я, Дегатага, говорю с тобой сейчас.

Я перешел на чероки; он ответил: «Что желает знать мой брат?»

— Что сказали тебе предки, когда мы спали под елями? Что ты узнал по данным им трем знакам? Я сам не слышал их голоса, брат, но по кровному обряду они мои предки, как и твои; я имею право знать их слова.

Он ответил: «Разве не лучше предоставить будущему развертываться самому, не обращая внимания на тихие голоса мертвых? Кто может утверждать, что призраки говорят правду?

— Тсантаву направил стрелу в одном направлении, а глаза его устремлены в другом. Однажды он назвал меня псом, бредущим за хозяином. Он по-прежнему так думает, поэтому…

— Нет, нет, Лейф, — прервал он меня, оставив язык своего племени. — Я только хотел сказать, что не знаю, правда ли это. Я знаю, как определил бы это Барр, — естественные предчувствия, выраженные подсознательно в терминах расовых суеверий. Голоса — будем так назвать их — сказали, что на севера меня ждет большая опасность. Дух, живущий на севере, уничтожит моих предков навсегда, если я попаду ему в руки. И они, и я будем, «как будто нас никогда не было». Существует какая-то глубокая разница между обычной смертью и этой странной смертью, но я этого не понял. По трем знакам я узнаю, что они говорят правду: по Атагахи, по Усунхию и по юнви тсундcи. Когда я встречу первых два знака, я смогу повернуть назад. Но когда встречу третий, будет уже поздно. Они просили меня не допустить — это особенно интересно, Лейф, — чтобы они были растворены.

— Растворены! — воскликнул я. — Но именно это слово употребил я. И это было много часов спустя!

— Да, поэтому у меня мурашки побежали по коже, когда я услышал тебя. Ты не можешь винить меня в том, что я был несколько рассеян, когда мы встретили каменную равнину, похожую на Атагахи, и потом, когда увидели Землю Теней, которая и есть Усунхию, Земля Тьмы. Поэтому я и сказал, когда мы встретили третий знак — юнви тсундcи, — что теперь предпочитаю твое толкование интерпретации Барра. Мы встретили юнви тсундcи. И если ты считаешь, что этого недостаточно, чтобы вести себя странно, — какую же причину ты счел бы достаточной?

Джим в золотых цепях… Щупальце Темной Силы ползет, ползет к нему… мои губы пересохли и окоченели…

— Почему ты мне не сказал все это? Я никогда не позволил бы тебе идти дальше!

— Я это знал. Но ведь сам ты не повернул бы назад, старина?

Я не ответил; он рассмеялся.

— Да и как я мог быть уверен, пока не увидел знаки?

— Но ведь они не утверждали, что ты будешь… растворен, — ухватился я за соломинку. — Они только говорили, что есть опасность.

— Да, и это все.

Что же мне делать? Джим, я скорее убью тебя собственными руками, чем увижу, что с тобой происходит то, что я видел в Гоби.

— Если сможешь, — ответил он, и я увидел, что он тут же пожалел о своих словах.

— Если смогу? А что они сказали обо мне, эти проклятые предки?

— Ничего, — жизнерадостно ответил он. — Я и не говорил, что они что-то сказали о тебе. Я просто решил, что если я окажусь в опасности, то ты тоже. Вот и все.

— Джим, это не все. Что ты скрываешь от меня?

Он встал и остановился надо мной.

— Ну, ладно. Они сказали, что если даже Дух не возьмет меня, я все равно не выберусь отсюда. Теперь ты все знаешь.

— Что ж, — сказал я, чувствуя, как с моей души спадает тяжесть. — Не так плохо. А что касается того, чтобы выбраться, пусть будет, что будет. Одно ясно: если останешься ты, то и я тоже.

Он с отсутствующим видом кивнул. А я перешел к другому интересовавшему меня вопросу.

— Юнви тсундcи, Джим, кто они? Я не помню, чтобы ты мне о них рассказывал. Что это за легенда?