Александра Смирнова - Вместо рая Страница 20

— Зачем? — спросил он, крутя в руке вилку.

— Так вкусно. Попробуй!

— Э, нет, не надо, мне и так нравиться! — поспешно отказался он, а то добродушное дите сунула свою вилку ему под нос. Ангел стер его с кончика капельку жира.

Когда они пили чай, Лил, которая несмотря на то, что сидела с ногами на подушке на стуле, все равно выглядывала из-за большой, словно пивной кружки, как из-за забора, спросила:

— А ты что, просто так гуляешь? Разве тебе нечем заняться? Мама говорила мне, что ангелы всегда заняты.

— Это правда. Но у меня выходной.

— Здорово! А почем у тебя выходной в середине недели?

— Потому что я так захотел.

— А! Я тоже так хочу! Раз! — и в школу не надо идти, у меня выходной!

— Нет, в школу ходить надо обязательно.

— А ты просто так гулял?

— Я поднимал себе настроение.

— А что случилось, если оно у тебя упало?

— Да…

— Ну расскажи! Или я начну тебя щекотать! Мама всегда меня щекочет, и я сразу начинаю смеяться.

— Не надо, я жутко боюсь щекотки.

— Ага! Тогда рассказывай!

— Зачем тебе это надо? Ты все равно ничего не поймешь.

— Мама говорит, что когда человеку плохо, ему надо выговориться, и ему сразу станет легче.

Ангел горько рассмеялся.

— Мне надо кое-что не совсем хорошее сказать другому ангелу. Но он не хочет меня слушать. Вернее, не захочет. Он меня боится, а мне очень надо с ним поговорить. Да и просто… день паршивый. Даже завидно стало, вот у тебя точно нет таких проблем, как у меня!

— А какие у тебя проблемы? Зубы болят? Или оценки плохие? Хотя, какие оценки! Или может, тебя родители наругали? — спросил ребенок с очень серьезным лицом, и Эл не выдержал и улыбнулся. Хотя, наверное, она честно предположила то, с чем у нее проблем нет. Такая наивность опять словно вылила на Эла ведро умиления, и он ничего с собой поделать не смог.

— Нет, доктор, зубки у меня не болят.

— Что тогда?

— Может, я не хочу один гулять?

— А, ты хочешь как Даша, соседка, с парнем гулять? Ну, то есть с девочкой, да? Давай я с тобой погуляю?

Эл расхохотался.

— Нет, давай ты мне поможешь немного иначе.

— Как? — ту же загорелась идеей девочка.

— Ты поможешь мне уговорить другого ангела меня выслушать, хорошо? Ты милая красивая девочка, тебя он не испугается.

— Но не думаю, что ты такой страшный, но… Хорошо, я согласна! А ты потом меня покатаешь?

— Каким образом?!

— Я сяду к тебе на руки, и мы полетим! Папа так часто делал!

— Ладно, по рукам!

— Ммм! Я хотела тебе показать! — девочка сорвалась с места, отодвинув кружку так резко, что остатки чая в ней взметнулись до краев. Топот, наверное, заставил качаться люстру этажом ниже. Девочка принеслась обратно так же быстро, как и убежала. Ангел развернулся на стуле, поймал её за талию, иначе бы она на всех парах влетела в косяк.

— Слушай, тебя чего так прет? А, энерджайзер мелкий? — спросил он, разворачивая девочку к себе лицом.

— Вот! — она показала ему свой новый рисунок, другой рукой сунула ему в кулак несколько конфет, наверняка, втихушку взятых из вазы в шкафу.

Рисунок был необычный, совсем не похожий на те, что она рисовала раньше. Здесь не было ярких красок, только всяческие оттенки синего и зеленоватого, как морская мода. В основном все было залито синей гуашью, но ярко прорисованных объектов тоже хватало. Обведенная восковыми мелками каменная широкая лестница, кое-где ступени были разрушены, на них лежали камни и плиты, части статуй. Сами статуи разной степени подпорченности стояли на небольших постаментах по краям лестницы, и они были почти не выделены. Тусклый свет заливал центр картины, он шел от небольшого шара, как бы вроде парящего над площадью, на которую вела лестницы. От шара во все стороны расходились голубые жгуты-линии, извивающиеся, словно живые змеи. Вокруг шара закручивалась мощная воронка, целый водоворот, и в нем были не только волны, но и прочий мусор. В самом эпицентре жалось друг к другу несколько крылатых фигурок, их лиц не было видно, одна сжимала в руках длинную палку, одна вскинула руки кверху, остальные тоже что-то делали, но рассмотреть было трудно — слишком мелкий рисунок.

Доминга с непонимающим видом не зная зачем, перевернул лист, глянул на другую сторону. Среди капель от синей краски и размазавшихся крошек воска был нечеткий набросок карандашом.

— Лил, — потрясенно прошептал ангел, в первый раз назвав девочку по имени. — Ты где это увидела?

— Я сама нарисовала! Придумала и нарисовала!

Ангел грозно сдвинул брови.

— Ну… я правда нигде не видела это! Мне… я… мне приснилось. Правда, Эл! Я увидела это во сне!

Доминга еще раз посмотрел сначала на один рисунок, потом на другой, карандашный. Нет, Силону эта девочка в принципе могла видеть. Но откуда она, как она могла такое придумать?

Лил нарисовала только лицо серафимы. Длинные пушистые волосы были собраны шпильками кверху так, чтобы держать тонкий обруч на голове. На левом глазу не то шрам, не то татуировка, очень похожая на геральдическую лилию, вернее, две, совмещенные лепестками. По сравнению с другими линиями, контуры цветка были очень четкими. На шее, в ямочке лежал вытянутый кристалл на тонкой цепочке, и он него расходись тонкие штриховые линии, вроде как обозначающие свет.

— Говоришь, приснилось? Наверное, у тебя очень хорошее воображение. Или это просто совпадение. Я могу взять этот рисунок?

— Ну бери…

— Ладно, не хнычь, прости, что так на тебя посмотрел. Пошли, сделаем твое домашнее задание, а потом полетаем!

Воодушевленный ребенок кинулся за ручкой и тетрадями.

6

20 октября, глубокая ночь, или же уже 21, но раннее утро, кабинет Легора, с его же слов.

— Эл, ты что с ним сделал? — в очередной раз спрашиваю веселого ангела. Такое впечатление, что он немного напился, ведет себя так же, хотя и не буянит. И хорошо, в таком настроении только в город идти, любой захудалый дух положит! Слишком он легкомысленный сейчас, несерьезный.

— Да я с ним практически и не говорил.

— Эл, я понимаю, что ты великолепный оратор, что таких вдохновителей, как ты, нигде не найти, но с тем архангелом… Такой твердолобый, что просто жуть! Что ты с ним сделал, что он не отскакивает от демонов-врачей сейчас по принципу "сдохну, но не сдамся вражине"? Ну скажи, мне же интересно! И потом, это нужная информация!

Он так улыбнулся, что мне захотелось его придушить, пока я сам не задохнулся от любопытства.

— Ладно, ладно! — Эл поднял руки в знак капитуляции. — Понимаешь, я долго думал, как мне к нему подступиться. Он не такой, как Рено, и фактами его не добьешь. Рено видел, но не замечал, а этот… он философ по натуре, мы спорить могли бы бесконечно. И неизвестно, кто кого бы убедил. Заставить увидеть не трудно, но вот заставить смотреть… И дело не в том, что Триада не права, ведь архангелы видят, что иногда она поступает плохо. Дело в тривиальной святости. Помнишь людей? Царь-отец, и все такое… Царь не может ошибаться. Вот и тут также. У некоторых неприятие вызывает нормальное отрицание, кто-то убеждает себя, что это необходимые меры. И это при том, что архангел отнюдь не слабовольный, просто он, э-э-э, боится перемен. Если что-то меняется в таком масштабе, значит, встает с ног на голову. Это неустойчивость, нет порядка, все буквально на соплях висит, как ты любишь говорить. И он этого боялся.