Александр Абердин - Практикант Страница 21

Большая прихожая избы поразила меня своей дремучей древностью. В ней было несколько массивных дубовых дверей, оббитых кованными стальными полосами для вящей прочности. Между дверями на стенах висели длинные мечи, которыми часто рубились. Их я насчитал восемнадцать. Уже судя только по этому, Пётр Власович был ещё тем учёным-этнографом. На стенах так же висела дюжина тяжелых арбалетов и колчаны со стальными стрелами, от которых так и разило мощной боевой магией драконов. Ещё в бочке возле дальней двери стоял целый ворох тяжелых боевых копий. Такое оружие я видел до этого момента только в музеях, а здесь оно всё имело сугубо практическое назначение и носило на себе пусть и невидимые простому глазу, но всё же хорошо заметные и ощутимые для меня, мага, следы человеческой крови.

Открыв ту дверь, что была напротив выхода из подвала, я увидел, что за ней находится большая кухня, тоже до невозможного древняя. С другой стороны, наискосок, я обнаружил вход в столярную мастерскую и только тогда, когда подошел к самой массивной и тяжелой, обнаружил выход из дома. Открыв дверь, я вышел на широкое, высокое крыльцо, почти веранду. Здоровенный деревянный дом, а он был двухэтажным, стоял на высоком каменном цоколе. От него также несло магией, как от какого-нибудь магического бастиона. Дом, можно сказать, стоял посреди векового, хвойного леса, в котором Пётр Власович вырубил квадратную поляну размером километр на полтора и разбил на ней огород. Его пересекала хорошо наезженная дорога, уходящая куда-то в лес. По некоторым приметам я понял, что нахожусь в небольшом мирке, отрезанном от всей остальной планеты куполом магического искажения пространства, попасть в который почти невозможно, что мне сразу же понравилось.

Увидел я с крыльца и самого хозяина. Это был рослый, не ниже меня, крепко сбитый мужчина, одетый в белую рубаху и коричневые штаны, который пропалывал грядки в дальнем конце своего огорода. Спустившись с крыльца, я направился к нему по дороге, мощёной камнем. Из всего увиденного я сделал вывод, что Пётр Власович Гордеев жил здесь не один десяток лет. Дом он себе построил очень большой и было странно, почему не обзавёлся женой и детьми, как это обычно делают все русские. Пётр Власович так увлёкся работой, что не почувствовал моего приближения, но мне всё же показалось, что он старательно изображал это и когда я, подошел метров на пять и тихонько кашлянул, резко выпрямившись, повернулся ко мне и удивлённо спросил:

— Ты откуда это взялся, мил человек?

Причём спросил по-русски, а не по-ринориански, словно знал, что я хорошо говорю на его родном языке, чем сильно озадачил меня. Вообще-то точно также всегда поступал чуть ли не каждый русский. Наивно улыбнувшись, я ответил ему по-ринориански:

— Только что прибыл с Ринориана, Пётр. Я маг-пактикант и направлен на Ринор для прохождения пятилетней практики. Меня зовут Лемар Додберри, можно просто Лем.

Теперь я мог разглядеть мага-наблюдателя поближе и сразу же определил, что он в первую очередь хорошо натасканный боевой маг, который и без оружия представляет для кого угодно смертельную опасность. Он имел мощную, атлетическую фигуру и, скорее всего, огромную физическую силу, на которой так помешаны все земляне и русские в том числе. Едва узнав, что с помощью магии они могут резко увеличить её, земляне тут же проходят через эту сложную и болезненную процедуру не смотря на то, что их сразу же зачисляют на специальный учёт. В каждом из них по разному прибывает силы и в Петре Власовиче её явно было сверх всякой меры. Не удивлюсь, если узнаю, что дом он сложил из брёвен почти метрового диаметра вручную, не пользуясь для этого магией.

У землянина было красивое, округлое лицо с прямым носом, гладко выбритое и загорелое, русые волосы и строгие, серо-стальные, глубоко посаженные глаза и густые, тёмные брови. В отличие от меня, его можно был смело записать в такие красавцы, от которых все женщины без ума. Всем своим видом он старался показать мне своё простодушие и наивность, но я видел в нём мужественного, умного и проницательного человека, обладавшего колоссальным жизненным опытом. На вид ему было лет сорок пять, но на деле, скорее всего, уже далеко за сотню, о чём мне говорила особая, так называемая драконья, пристальность взгляда, которая появляется у магов в зрелом возрасте. Да, передо мной стоял полноценный маг, а не какой-то там свежеиспечённый выпускник академии магии, каким был я, но не это главное, я сразу же распознал в нём опытного бойца, которого мне немедленно захотелось испытать. Ну, это во мне взыграл командирский характер. Зато Пётр Власович широко улыбнулся, обтёр об рубаху свою мозолистую руку, протянул её мне для рукопожатия и радостно пробасил:

— С прибытием тебя на Ринор, Лем Додберри. Здравствуй, друг сердечный, чувствуй себя здесь, как дома. Что же остальной прополкой пусть магия занимается, а мы пойдём в дом. Сейчас я баньку затоплю, попарю тебя с дороги, а потом за стол усажу и мы с тобой погуторим. Тебе же не терпится узнать о Риноре, как можно больше. Кстати, Лем, чтобы не ломать себе язык, можешь называть меня Питом, а то Пётр Власович для тебя будет слишком сложно.

Мимоходом сотворив воздушного голема, между прочим весьма плотного, осязаемого и почти материального, он вручил ему своё сельскохозяйственное орудие и мы пошли к дому. Как только я заговорил по-ринориански, Пит сразу же перешел на этот язык, которым владел в совершенстве. Когда мы вошли в дом, баня, находившаяся на первом этаже, уже нагрелась до каких-то немыслимых температур, но я этому только обрадовался благодаря тому, что в моём отряде было семеро русских парней. Даже француз Реми полюбил её и считал самым лучшим средством для релаксации. Пока мы лежали на полках и големы-банщики обрабатывали нас со всех сторон дубовыми вениками, говорить мы просто физически не могли. После трёх заходов в парилку, перемежаемых охлаждением в большом, мраморном бассейне, мы надели махровые халаты и прошли на кухню, где уже был накрыт хлебосольный русский стол с бутылкой чистейшего самогона.

Наш обед начался с отменного борща, который я, как и хозяин дома, ел с острым, красным перцем. На огороде Пита созрел не только перец, но и множество других овощей. Впрочем, я бы не удивился, узнав, что урожай он снимает круглый год. Маг он был изрядный, хотя дом у него и был слишком уж древний. После сытного обеда мы оделись по-домашнему, сели в кресла-качалки, хозяин закурил трубку и, попивая крепкий кофе, откуда он только у него взялся, завели разговор. Точнее Пит по моей просьбе принялся рассказывать мне о Риноре, цивилизация на котором была ещё очень молода. Он охарактеризовал ту историческую эпоху, в которой она находилась, как раннефеодальную. Ну, я не историк, чтобы досконально разбираться в таких тонкостях, зато Пит легко оперировал специфическими терминами из этой области.