Егор Седов - Мир Четырех Лун Страница 21

Но при этих мыслях он поглядывал на дикаря. Если вдуматься, то этот охотник жил «в гармонии с природой», о чем мечтали доморощенные философы в его родном мире – ах, вот было бы хорошо, если бы люди оставили эти безумные города, перестали бы ездить на машинах, работали бы на земле, живя в гармонии с природой… Философы явно недоговаривали другого: если бы люди стали жить в среднем лет по тридцать, болеть всем, чем только можно, и забыли бы про жуткие антибиотики, идущие вразрез с природой. Ох, и хорошо бы тогда стало! Рай на земле появился бы, нет сомнений!

А еще «гармоничные люди» наверняка стали бы трястись при каждом раскате грома и при каждом рыке из-за деревьев.

Но «философы» тоскливо глядят в окна на шумные города и потоки автомобилей, а потом продолжают свои труды за компьютерами, работающими от электросети – и ни один из них ни словом не обмолвится о том, чем на самом деле обернется «гармония».

Верно, мнят себя шаманами нового мира. Напрасно – ни один из них даже воином-охотником не станет!

Но все же кто такие эти шаманы? Здесь, в этом вполне реальном мире?

Считается, что шаман в племени всегда один – если даже и умирает, то все равно через некоторое время он приходит. Вполне взрослый, уверенный в себе шаман. Которого не надо обучать сложной науке камлания, который все прекрасно знает и сам.

Аборигены верят в переселение душ. Но о каком переселении тут речь? На Земле среди тех, кто верит в реинкарнации, считается, что сущность человека вселяется в новорожденного ребенка. И только когда этот ребенок подрастет, можно говорить о «переселенце». А тут все не так, все ровно наоборот.

Иногда шаман просто уходит из племени, а потом приходит «изменившимся». Об этом тоже сообщил пленник.

Иными словами, приходит в племя какой-то другой человек. Типа, в командировку…

И начинает управлять аборигенами. Иначе этот процесс не назвать. К примеру, он решает, кто должен идти на охоту, например. Какие воины достойны, а какие – нет. Именно он хранит секрет письменности, а аборигены приходят в ужас, если разгневавшийся шаман «отбирает» у них имена – иначе говоря, он просто записывает их.

– Полагаю, не так-то просты эти шаманы, – сказал Виталий Джеймсу. Нужно было срочно поделиться хоть с кем-нибудь своими открытиями.

– Ты думаешь, Вит, что все эти племена управляются извне?

– Именно так. Все. Знаешь, каков самый страшный грех у этих аборигенов? Случайно убить шамана чужого племени во время процедуры охоты за головами. И даже во время войны – а войны у них бывают, и довольно часто. За такое делают изгнанниками сразу, без дальнейших разговоров. А это гибель.

– На них накладывают что-то вроде «каиновой печати»? – усмехнулся Джеймс.

– Очень возможно, что так оно и есть. Хотя я у него еще не спрашивал. Изгнанников тут вообще не любят, убивают сразу.

– Хотя бы поэтому придется его пока тащить с собой. – Джеймс слегка кивнул в такт своим мыслям.

– Даже если мы его сейчас прогоним, он все равно пойдет за нами. Ему кажется, что рядом с нами безопаснее. А на самом деле не мы для него, а он для нас хоть какой-то наш козырь здесь. Может, так вот и разберемся, куда попали…

Вит замолчал. Он почти коснулся запретной темы. Табу установилось между ними едва ли не в первый день путешествия – о том, как они попали сюда и каким образом можно вернуться, говорить не следовало. Во всяком случае, пока.

– По крайней мере, он знает, где безопаснее всего в этих предгорьях.

– Джимми, знать-то он знает, но сами горы для их племени закрыты. Табу. Так что помощник из него – не самый лучший.

– Хоть какой-то. И вот что самое главное – я понимаю, что чисто физиологически они ничем не отличаются от нас. То есть это наш вид. Откуда они в совершенно чужом мире? – Он наклонился и сорвал травинку, из которой тут же вытекла капля желтоватого сока. – Вот смотри – как это называется? Такое есть на Земле?

– Ну, знаешь, я – не специалист в южных растениях, – усмехнулся Виталий. – Может, и есть.

– Зато я точно знаю: у большинства здешних растений никаких аналогов нет. Например, у этой хлебной айвы.

– А если все это – влияние радиации?

– Возможно, и радиации, – кивнул Джеймс. – Просто моя первая профессия – биология, фотографом стал уже потом. А здесь загадка следует за загадкой. Если мир отличается, откуда взялись люди? Может, нам надо выяснить, где располагается база тех самых шаманов? И тогда хоть кое-что прояснится?

– База? Возможно, она и есть. – Виталий усмехнулся. – Но вряд ли он проведет нас туда. Во-первых, не знает, во-вторых, этот бесстрашный воин-охотник слишком многого боится. Шаманов – в том числе. Между прочим, заметил я и еще кое-что интересное. Если бы дело происходило на Земле, этот парень оказался бы покрыт тьмой вшей и прочей пакости.

– Только сейчас заметил? – На лице Джеймса появилась широкая улыбка. – Еще до него, как только мы убрались из пустыни, я обратил на это внимание. Здесь очень мало птиц, почти нет насекомых, а те, что есть, не относятся к отряду двукрылых…

– К чему, к чему?

– Мухи, комары. Все, что досаждает людям – это и есть отряд двукрылых. Хотя там не только неприятные твари. Но здесь их нет вообще.

– Умерли из-за радиации?

– Не думаю. И потом, высокий уровень радиации только в одном месте в пустыне. Не думаю, что он и тут слишком высокий, иначе мы бы давно это почувствовали.

– И все же… Поговорить бы с одним из этих шаманов. Думаю, они – весьма цивилизованные люди. Или – не люди вообще.

«И есть у меня мысль, что один из нас с шаманами очень даже знаком. Или хотя бы кое-что о них слышал», – подумал Виталий, но не стал продолжать фразу. Просто посмотрел на Юсуфа, шедшего чуть впереди.

Все опасения, связанные с ливийцем, слегка улеглись после обнаружения раненого охотника, но теперь возникли с новой силой. Но если Юсуф не так прост, зачем ему потребовалось заманивать сюда двух репортеров, преодолевать тяжелый путь по пустыне, а сейчас упорно стремиться в предгорья, избегая встречи с двуногими – вероятно, самыми опасными хищниками здешних мест?

Что ему было нужно?

Юсуф шел впереди, на всякий случай держа автомат наготове. Если крупных хищников они тут пока не видели, это не значит, что их нет. Да и очередная группа охотников за головами представляла опасность – очевидно, у здешних народов в ходу было правило сперва метать ножи и дротики, а уж потом разбираться, что к чему.

Охотник шагал в арьергарде. Никто больше не думал, что он сможет сбежать. Правда, Юсуф отнесся к полной свободе для пленника с недоверием, но его удалось быстро убедить: если он сбежит, то будет считать себя полностью обреченным. Да так, вероятно, и случится – либо задерет зверь, либо убьют люди.