Дмитрий Туманов - Следствие считать открытым Страница 21

Внимательно осмотрев ближайшие дома и подворотни, я пришел к неутешительному выводу: дом находится под перекрестным наблюдением. Оба моих клиента решили перестраховаться и загнали на улицу человек по десять с каждой стороны. Естественно, друг друга не заметить они не могли, и напряженность снаружи, похоже, возрастала с каждым часом — началась борьба за наилучшие позиции для слежки. Прямо посреди мостовой снег был залит кровью, а под стеной соседнего дома уже валялся труп — очевидно, неудачливого шпиона.

По иронии судьбы, у крыльца того же дома стоял дощатый гроб. Вообще-то похороны в нашем квартале не редкость. Нищета и пьянство, два черных крыла ангела смерти, истребляют горожан чаще, чем бандитские ножи.

Да-а, дело дрянь, обложили, как медведя в берлоге… И дворами не уйти, и по улице тоже. А солнце уже низко, времени нет и выхода тоже нет.

— Может, поешь пока? — робко напомнила о своем присутствии Кларисса. — Небеса милуют, обойдется…

— Небеса-то, может, и милуют, но Корона и Синдикат — вряд ли… — Я осекся, заметив, как на перекресток въехал кладбищенский катафалк и остановился для досмотра. Я вновь взглянул на гроб внизу, и совершенно безумная идея заметалась в голове. — Кларисса, молнией в дом, где хоронят. Пускай забирают всю горючую отраву из нашего погреба, но чтобы в этом гробу лежал я.

Тетушка недоуменно вытаращила на меня глаза — не спятил ли часом? Но очень быстро суть сказанного дошла до нее, и Кларисса рванулась вниз, как скаковая лошадь. Через минуту дверь соседского дома захлопнулась за ней. В квартале по сию пору жила легенда о том, что погреб нашего дома забит до отказа чистейшим перегоном многолетней выдержки — прямо-таки райская благодать для моих соседей. Что ж, не будем рассеивать их иллюзии — по крайней мере пока.

Переговоры завершились быстро — наверное, соседи возблагодарили Небеса за то, что их сородич перекинулся так вовремя. Кларисса пронеслась обратно в дом, взлетела по лестнице и, отдышавшись, прохрипела:

— Они согласились, но потребовали еще два мешка муки, полмешка гороха…

— Да чтоб они подавились моим горохом, крохоборы, пусть забирают все, что найдут! Кларисса, быстро снимай одежду, сейчас ты в первый и, надеюсь, в последний раз увидишь Валиена в женском платье!

— Святые угодники, срам-то какой! — простонала тетушка, но сняла полушубок, сарафан и плат и, поспешно завернувшись в простыню, ушла за сменой. Я прикинул по размерам: Кларисса ниже ростом на голову, зато шире по фигуре. Значит, надо еще чем-то обмотаться и идти на полусогнутых ногах, чтобы зоркие глаза слежки не распознали подмену. А этот несчастный сарафан — как он вообще застегивается?..

Через полчаса я с трудом, но все-таки познал искусство облачения в женский наряд и спустился вниз. За то время, пока я воевал с застежками и подвязками, тетушка успела не только переодеться, но и разогреть еду и накрыть на стол. Увидав меня в таком виде, она не выдержала и прыснула. Ну и ладно, мне не впервой прилюдно выглядеть посмешищем.

В народе неукоснительно соблюдается исконный горский обычай перед долгой дорогой накормить уходящего, и даже я, скептически относящийся к всевозможным ритуалам, не собирался его нарушать. Пускай у нас с Клариссой совершенно разные характеры, но по большому счету это не так уж и важно. Несколько лет мы с ней прожили бок о бок, вместе переживали радости и беды и в общем-то стали друг другу семьей. И вот настала пора расставания, я чувствовал — больше мы не увидимся. Так мы и сидели за столом, ели, молча смотрели друг на друга и вспоминали все лучшее друг о друге. По щеке Клариссы стекала крупная слеза, да и у меня на душе кошки скребли.

— Держи на счастье. — Тетушка протянула мне старинную серебряную пятимарочную монету. — С ней еще мой дед на войну ходил и целым-невредимым возвернулся. Положи ее под пятку — в каблук, как делали наши предки.

— Спасибо тебе, тетушка, спасибо за все. Не задерживайся здесь долго, через час-другой этот дом превратится в бедлам, — сказал я, встав из-за стола. — Уйдешь через черный ход, как только меня повезут «хоронить». Тетушка, ну что же ты, не плачь. Где-нибудь через полгодика я пришлю тебе письмо и расскажу в нем про все свои приключения. Не горюй, все будет в порядке!

— Прощай… — прошептала она и вновь прослезилась.

Я вышел на крыльцо. Солнце уже нависло над горами и бросало длинные черные тени. Город как будто замер в неотвратном предчувствии чего-то ужасного, в морозном воздухе по-прежнему витал смачный запах гари. Катафалк уже стоял у дома напротив, а гроб исчез.

Вокруг не было ни души, но я кожей ощущал, что ко мне прикованы пристальные взоры десятка глаз. Я — Кларисса, я — Кларисса, твердил я, шаг за шагом пересекая улицу, а сердце стучало, как колокол. Сейчас из подворотни вынырнет невзрачный тип, внимательно взглянет на мое лицо и тихо спросит: «Расследователь Райен, куда же вы идете в таком виде?»

Нет, не вынырнул, неувязочка тут у них вышла. Соседское крыльцо все ближе, ближе… Как же их зовут-то? Не помню, все от волнения позабыл, да и кому от этого легче станет.

Едва я ступил на первую ступеньку, двери приоткрылись, и наружу высунулась детская всклоченная голова.

— Очень рады, — пискнул мальчик (или девочка?) и пропал. Я осторожно зашел, дверь сзади затворил тот же ребенок неопределенного пола. Передо мной выстроились в шеренгу все здешние обитатели, от многочисленной мелюзги до таких ветхих стариканов, которые, наверное, уже и имени своего не помнят. Их «набольший» — здоровущий небритый жирдяй с испитой рожей — гордо стоял впереди и тупо смотрел на меня, наверное, он тоже никогда не видал мужика в сарафане. В конце концов сзади в строю кто-то не выдержал и заржал, через мгновение вся ватага покатывалась со смеху.

— Господин Райен, вы согласны с нашими условиями? — наконец, унявшись, вымолвил глава семейства, утирая нос рукавом.

— Да.

— В таком разе мы сделаем из вас лучшего покойника, чем вы были при жизни! — Тут он сообразил, что несет полную чушь, но не смутился, а гаркнул родичам: — А ну за работу, тунеядцы и захребетники! Или я за вас ишачить должен!

Вся семейка засуетилась, забегала: кто-то тащил серый мертвецкий саван, кто-то — разноцветные ленты, кто-то снимал с меня мерку, сразу несколько человек набросились на меня и стали раздевать, при этом засыпая вопросами:

— А школько у тябя бутылок в подвале, шынок?

— А перегончик-то, поди, выдохся?

— А мука у вас свежая?

— А подарите платьице?

— А у вас тараканы водятся?

— А? А-а-а-а!

Последнюю реплику проорал «мальчик-девочка», которому я случайно наступил на ногу. Лохматый «бригадир» похаживал туда-сюда и лениво почесывался, изредка отвешивая подзатыльники наиболее нерасторопным. С удовлетворением наблюдая, как его «команда» шуршит, глава семьи, изрядно поворочав мозгами, изрек крылатую фразу: