Гейл Карсон Ливайн - Две принцессы Бамарры Страница 22

Драконица могла проснуться в любую секунду. Глаза мои обшаривали пещеру. Витрины не в счет – в них все на виду. Платяные шкафы? Я побежала к одному из них по коврам, приглушающим мои шаги. Да, можно засунуть сапоги поглубже, за платья. Но меня снедали сомнения. Воллис подозрительна и непременно обыщет платяные шкафы.

Я сделала шаг назад… и кое-что заметила. Скальная стена изгибалась, а задняя стенка шкафа была прямая. Места оставалось не много, но мне хватит. Я подтащила мешок к гардеробу и засунула сапоги в щель.

Надежнее все равно не спрятать. Теперь надо прожить достаточно долго, чтобы суметь ими воспользоваться.

Спрятав сапоги, я тоже уснула. Проснулась от тревоги, в основном за Мэрил, но также по поводу того, как развлекать Воллис и какую часть моей истории ей рассказать. О себе говорить придется в любом случае. Можно рассказать о цели похода, ведь я все равно уже спросила про лекарство. Но откуда мне знать, какие еще темы безопасны.

В итоге я решила рассказать правду, а то запутаюсь в паутине лжи, и Воллис все равно меня разоблачит.

Приняв решение, я обрела спокойствие, и тут же на меня навалился волчий голод. Поскольку я все равно собиралась показать драконице волшебную скатерть, то достала ее и попросила накормить меня. За едой глаза мои машинально блуждали по сложной вышивке на скатерти. И тут меня осенило. Вышивка! Кажется, у меня есть собственный способ развлечь дракона.

Поев, я принялась разгребать коврики, пока не показалась земля. Затем при помощи Бесстрашного сделала набросок на утоптанном песке, служившем пещере полом. Закончив, как можно осторожнее сложила коврики обратно и с тех пор избегала наступать на это место.

Собственное гнездо я обустроила всего в нескольких футах оттуда, возле скальной стены и как можно дальше от Воллис. Там я положила свой мешок и соорудила горку из подушек, где спала и ела.

В первый день драконьего сна я искупалась в бассейне у дальней стены пещеры. Затем выбрала себе наряд из указанного хозяйкой шкафа. Если сбегу – когда сбегу, – лучше бы не щеголять в лохмотьях.

Большинство нарядов явно принадлежали дворянам или королевским особам. Лиф одного платья был расшит рубинами, а шлейф другого усыпан изумрудами. Но мне хотелось найти более скромное одеяние, которое не станет путаться под ногами, если придется двигаться быстро.

После долгих поисков я обнаружила нечто простое. Ржаво-коричневую юбку прикрывал белый передник, а рукава коричневого лифа заканчивались на локтях – как нельзя лучше для этой парилки. Юбка и лиф оказались мне впору, и, надев их, я почувствовала себя увереннее – просто потому, что на мне была одежда.

Каждый день я смотрела в подзорную трубу на Мэрил. Лицо ее истончилось, и я переживала, ест ли она хоть что-нибудь. Я видела, как Мильтон поднимает ее, чтобы переменить постель, но никогда не видела, чтобы он ее кормил.

Я часами смотрела, как она переворачивается с боку на живот и снова на спину, как она хмурится во сне, как улыбается.

Кто тянул меня за язык, когда я просила ее отложить приключения до моего замужества? Это из-за меня она до сих пор не убила грифона и не сразилась с огром. И если она так этого и не сделает, вина ляжет на меня.

Глава двадцать первая

Порой я использовала подзорную трубу, чтобы поглядеть на Риса в чародейской цитадели. В первый раз я увидела больше сотни чародеев в просторном круглом помещении без потолка. Стояла ночь, но звезды сияли необычайно ярко и освещали поднятые к ним лица.

Одни лица были смуглые, другие светлые, одни мужские, другие женские. Их окаймляли темные волнистые волосы и белые воротнички поверх темно-синих мантий. Все чародеи держали руки по бокам, ладонями вперед. Все двигали губами так, словно пели или говорили нараспев.

Казалось, мне ни за что не отыскать Риса в такой толпе, но тут мелькнуло красное пятнышко. Вон он, с розовым бутоном, выглядывающим из-под воротничка.

Один раз я видела, как он плыл по саду с другим чародеем, и гадала, не Орне ли это читает ему лекцию об опасностях брака.

В другой раз мне довелось наблюдать, как Рис нагнулся над чашей с водой. Он подул на нее, и она затуманилась. Подул снова, и вода опять сделалась прозрачной. Он опустил в нее палец, помешал разок, и в чаше появилась толстая оранжевая рыба. Он снова помешал, и рыба начала лавировать в гуще зеленых водорослей.

Когда мне становилось особенно грустно и страшно, я откладывала подзорную трубу и искала утешения в чтении «Друальта». Светильники, в которых никогда не кончалось масло, давали достаточно света для чтения. Слова поэмы, казалось, имели здесь большую силу, чем в моей спальне дома, поскольку Друальт тоже побывал в плену.

Это случилось, когда он еще мальчиком посетил двор злого короля Элдреда в королевстве Тиор. Элдреду не удалось убить Друальта обманом, и тогда король бросил его в подземелье глубоко под Тиорским замком.

Стены темницы из камня,Крепкого, как огрский череп.Пол землянойМягче речного песка.Друальт копалПряжкою вместо лопатыИ распевал всю дорогу:«Копай или смерть,Копай или смерть.Как мне повезло,Ведь есть у меняКрепкая пряжкаИз серебра».Друальт СмеющийсяПел и смеялся:«Везучая крепкая пряжка,Крепучая пряжкая везка».И снова смеялся:«Пряжучая вязкая крепка».Громко смеясь, он распевал,Пока у него не заплелся языкИ дальше он петь не могОт смеха.

Мне не хватало пока храбрости засмеяться, но я улыбнулась. И, словно почувствовав мое удовольствие, Воллис заворчала во сне. Моя улыбка померкла от страха, но тут…

На плечо мне легла чья-то рука, большая рука, передавшая мне ободрение и огромный запас мужества. Я резко обернулась, но никого не увидела, только свет светильников весело плясал на каменных стенах.

Весело плясал?

Воздух в пещере содрогнулся, словно в приступе смеха. Не колокольного смеха Воллис, а настоящего человеческого смеха, желанного, как солнечный свет после многих недель дождя… желанного, как возвращение домой после вечности, проведенной среди опасностей.

Затем рука пропала, и смех кончился. Свет мерцал на каменных стенах. Он не плясал. Кто принес мне это мгновение поддержки – Рис или какой-то иной счастливый дух? Я надеялась, что это Рис. Но кто бы это ни был, я утешилась.

Воллис проспала три из оставшихся Мэрил одиннадцати дней. В голове у меня мутилось от нетерпения, но я по-прежнему боялась разбудить дракона.

Когда драконица наконец проснулась, я спала, раскинувшись на своей куче подушек. Она разбудила меня, дохнув в мою сторону дымом, вонючим и злобно-горячим. Я села и замахала руками, разгоняя дым. Глаза немедленно заслезились, в горле запершило, и ужас вернулся.

– Что-то изменилось. Ты что-то делала, пока я спала. Что?

Это она про сапоги?

– Н-ничего. – Я закашлялась. – Платье вот нашла и…

– Не платье. Что-то еще. – Она понюхала воздух и обшарила пещеру глазами. – Хм…

Она вперевалку проковыляла к шкафу, за которым были спрятаны сапоги, и распахнула его. Порылась в платьях внутри. Затем выпрямилась и закрыла дверцы.

– Малышка… – Она направилась ко мне.

Я встала и попятилась.

Ее голос зазвучал ласковее.

– Не будем ссориться. Я все равно узнаю. Тебе не надо сознаваться. Может, мне даже понравится, если твой поступок окажется умным.

Она не сумела обнаружить сапоги! Что же делать?

– Так я узнаю о тебе побольше, а именно этого мне хочется больше всего. – Воллис остановилась и уселась совсем недалеко от меня. – Теперь расскажи мне, как ты оказалась на склоне холма со стаей дохлых грифонов. Говори, а не то рассержусь.

Я облизнула губы, раскрыла их, вытолкнула воздух… но не издала ни звука.

Между зубов у нее заклубилось пламя, хвост щелкнул. Еще секунда, и она поджарит меня.

– Ты меня пугаешь. – Меня хватило только на хриплый шепот. – Если… – Я сглотнула. – Если… если хочешь услышать рассказ, – мой голос обрел силу, – то не пугай меня так сильно. Невозможно говорить, когда думаешь, что тебя вот-вот сожгут. Моя смерть в огне развлечет тебя всего на мгновение. – Собственная храбрость изумляла меня. – Для нас обеих будет лучше, если ты проглотишь пламя.

Она сделала это! Она проглотила пламя, и колокольцы снова зазвенели. Воллис смеялась.

От облегчения мне даже удалось как следует вздохнуть. Теперь, когда вход в логово ничто не загораживало, воздух стал лучше, чем тот, каким я дышала с тех пор, как меня сюда принесли. Снова был день.

Сидя, Воллис напоминала мне таксу лорда-советника Талли. У Шлёпы тоже были короткие лапы, и, когда он сидел, они торчали наружу и смотрелись ужасно комично, в точности как у Воллис, – хотя мне было совершенно не до смеха.