Пыль и пепел. Или рассказ из мира Между (ЛП) - Гжендович Ярослав Страница 22

Три месяца, девять дней, двенадцать часов, восемь минут и двадцать семь секунд.

И снова я сидел на потертом треугольном седле Марлены. Вновь надо мной расстилалось безумное, многоцветное небо, снова колеса взбивали за мной пыль и пепел.

Двигаясь по дороге на Брушницу, я чувствовал себя неуверенно. До сих пор в мире Между я не выезжал на экскурсии – кружил по своему городу, разыскивал загубленные души, а потом возвращался домой. Понятия не имею, а что находится дальше.

Дорога выглядела подобно той, что была в мире наяву. Шоссе и шоссе. Вот только лес, тянущийся здесь за обочинами, выглядел иначе, в нем было полно скрюченных, безумных Ка деревьев; что-то черное, похожее на клочья небытия, иногда проскальзывало в луче фары.

Какой-то ромбоидальный силуэт, похожий на морского ската, проплыл над самой головой и помчал в темноту.

Они стояли по обеим сторонам дороги. Вначале я проехал мимо одного, потом был следующий, и еще один. В моем мире так стояли продавцы грибов и проститутки. Те, которые стояли здесь, на той стороне оставляли после себя лишь маленькие деревянные кресты на обочинах.

Они не пытались меня останавливать. Даже не знаю, видели ли они меня. Просто стояли на обочинах, как будто бы до сих пор не понимали, что произошло, и не знали, а что делать дальше. Вытаращенные, перепуганные глаза, словно дыры в белых лицах, моросящие слегка фосфоресцирующим, зеленовато-желтым светом гнилушек. Из некоторых слегка сочился дым, я заметил одного, который сжимал погнутое рулевое колесо. Они стояли вдоль ороги.

Добро пожаловать домой.

А добавил газу. Двигатель Марлены бодро тарахтел между моими бедрами.

Местечко выглядело не таким мертвым, чем по той стороне. Совершенно так, будто бы могло жить только прошлым. Дома казались большими, чем обычно; какими-то жутковатыми, словно бы приснившиеся какому-то безумному готическому архитектору, а в чем-то: словно бы сошедшими с картины мистика-примитивиста. Некоторые склонились один к другому; улочки терялись в странной, невозможной перспективе.

И было пусто.

Иногда в мертвом окне могло мелькнуть белое, летучее лицо, похожее на китайский лампион.

Через рынок пробежал мальчишка в штанишках до колена, катя перед собой обруч от бочки, придерживаемый концом кочерги.

Через площадь я проехал очень медленно.

Вверху кружила стая ворон, бомбардируя меня упорным карканьем.

Я не до конца понимаю, что же я здесь встречаю. Каким-то образом я уже сориентировался, что практически у всего имеется какая-то душа, и как раз ее чаще всего я и видел. Ка домов, людей и животных, а иногда Ка чувств и желаний. Эти тоже выглядели так, словно бы имели некую жизнь и собственную волю. Иногда, хотя и редко, я видел существа, которые были родом, похоже, откуда-то не отсюда. По крайней мере, я объяснял себе именно так. Их сложно было различить, потому что чуть ли не каждый предмет и существо, которое я встречал, выглядели странно и гротескно. Когда-то я навыдумывал названий, приписал этим явлениям разные роли и пытался понять, чем они являются, но все это были только лишь теории.

Люди, в особенности, заблудившиеся здесь покойники, выглядели так, как чувствовали себя. Если парнишка, пробежавший через площадь, был одним из них, а не явлением, которое я называл "отражением", быть может, умер стариком, но он видел себя восьмилеткой в коротких штанишках. Но чаще всего они просто-напросто не знали, что умерли.

Я проехал мимо ратуши, выглядящей на удивление зловеще, словно населенная привидениями твердыня, и услышал говор множества голосов. Неожиданно. Все так, словно бы бродя в море, неожиданно ты попал в полосу холодной воды. Буквально в метре ранее здесь была всего лишь пустота и мертвенность, а через шаг – гомон. В мгновение ока откуда-то появились лотки и кружащие вокруг них люди. Я услышал ноющее: "Шу-увакс[7]! Шува-акс, люди, дешево, оригинальный англичанский!", "Для гусятины, мои дамы! Для жирной гусятины!", "Яйца по два гроша!". Меня окружила толпа. Все ходили между лотками, я осторожно ехал среди них, только, похоже, никто меня не замечал. Я видел, как они неожиданно поднимают головы, один за другим, как перестают торговаться и глядят куда-то в жуткое небо, заполненное лениво переливающимися цветными туманностями, закрывая ладонями глаза от несуществующего солнца.

И тут над плотно сбитым, полупрозрачным торжищем, над кучами картошки на деревянных фурах, на клетками со сбившимися в клубок курами и над женщинами в платках на голове неожиданно возникла яркая вспышка, словно бы кто-то сделал снимок со сверхъяркой вспышкой. Толпа вернулась к своим занятиям, люди вновь стали торговаться и куда-то идти, только вслепую, случайно и без какого-либо смысла. Тетка, ощупывавшая гусыню, неожиданно не могла с этим справиться, потому что неожиданно у нее осталась всего одна рука и только половина лица; продавец пробовал вслепую нащупать деньги, а из глазниц у него ручьями текла кровь. В воздухе, будто снег, кружили клочья сажи и множество белых, тлеющих перьев. Безголовый прохожий маршировал, будто заводная игрушка, пытаясь пройти между прилавков.

А потом я выехал на метр дальше, и все исчезло. Площадь снова была пустой.

Именно это я называю "отражением". Меня не видят, с ними нельзя объясниться, и, похоже, их здесь и нет. Они словно тени, выжженные на стенах Хиросимы. Мне кажется, это Ка мгновения. Момента в какой-то базарный день, который множество людей восприняли столь мощно, что он отразился в материи мира и теперь повторялся, перескакивая, слово пластинка с трещиной. К примеру, потому, что на них всех упала бомба.

Но это всего лишь очередная теория.

Никогда в мире Между я не заходил в костёлы. Иногда из них исходило что-то странное, а иногда по этой стороне их вообще не было, хотя в моем мире они стояли. Я боялся. Говоря откровенно, я не знал, а чего там можно ожидать. По эту сторону сна атеистов нет.. Я кружил среди мертвецов, видал демонов, только все это не было таким простым, что все уже выглядело понятным, а выглядело так, как об этом рассказывали преподаватели закона божьего. Ангелов, к примеру, я никогда не видел. Дьяволов, похоже – тоже нет. Я не знал, что найду за коваными дверями святилищ, и, похоже, пока что я не желал этого знать. Там мог находиться ответ, который я бы не понял или к которому не был готов.

На сей раз я вновь объехал дом приходского священника, выглядящий еще более нереально, чем в мире яви: громадный, высящийся над площадью и над всем городком, и въехал в улочку.

Принципы здесь такие: ты появляешься в этом мире либо в качестве бродячей души медитирующего любителя путешествий вне тела, и тогда ты словно поденка или облачко дыма, либо же Сергей Черный Волк предложит тебе краткий сибирский курс перемещения сюда в качестве полноправного Ка, но тогда конец с парением, прохождением сквозь стены и двери. Тогда ты становишься сильнее, но, чтобы куда-то войти, тебе следует нажать на дверную ручку.

На сводчатой, массивной калитке в монастырской стене сидел паук, охватывая ногами целое дверное крыло. Огромный, словно бы геометрический, сотканный из неонового света и острых выступов, словно животное из морских глубин; какие-то вспышки и импульсы протекали сквозь его тело, сквозь растянутые на всю ширину ворот лапы и сквозь брюхо в форме квадратного, похожего на манекенное лицо спящего человека.

Впервые в жизни я увидел Ка электронного устройства: замка с магнитной картой.

Это означает, что в наше время даже у компьютеров имеется душа.

Синтоисты были бы восхищены.

Я протянул руку к дверной ручке.

Светившиеся до сих пор синевой, зеленью и янтарем линии и бродящие по телу паука пятна неожиданно вспыхнули предупреждающим багрянцем горящих углей, в спящем лице раскрылись слепые, пылающие ацетиленовым огнем глаза.

Я отвел руку. Я же не дурак.