КЖД IV (СИ) - Толбери Рост Страница 22

Места на всех не хватило, даже при условии, что народа туда набивали, как судака в бочку. Ей не досталось ни одного удара, только пара грубых выкриков, и тычок дубинкой в спину. Анижу, как и многих «счастливчиков», привязали к прутьям снаружи. И не понятно было, кому повезло больше — тем, что едва дышали в тесноте, но были защищены телами товарищей, или те, кто остался под палящими солнцем и взглядами охранников снаружи.

Силы у неё кончились давно. Только её усадили у клетки и закончили вязать руки, а она уже была готова сдаться и сомкнуть глаза. Но руки онемели тут же, спина свело от неудобной позы, и не было никакой возможности расслабиться, прижимаясь к прутьям и слушая тяжёлое дыхание тех, кто внутри.

Зато дали воды. Такую маленькую поварёшку из такого большого и полного воды бака. Её едва хватило, чтобы промочить горло и распухший язык, и только усилило и без того невыносимое чувство жажды. День обещался быть жарким, и похоже, что это могла быть и последняя порция воды на сегодня. Проклятия и крики недовольства проводили процессию с водой, а Анижа думала, о том, что раненные, потерявшие много крови, уже не справятся.

— Хотят нас ослабить, — прозвучало изнутри клетки. — Но у них это не выйдет.

Она поймала внутри клетки уставший взгляд говорившего. Старый и спокойный ветеран обращался к Аниже и всем кто нуждался и выглядел потерянным, пытался подбодрить и настроить на нужный лад. Не сказать, что у него получилось.

— О чём они говорят, Мрак их дери? — раздался раздражённый голос из самой глубины и толчеи внутри клетки. — Нас казнят? Или что? Что делать? Умолять их или плевать им в лица, когда подойдут? О Госпожа, дай мне сил пройти это чёртово испытание...

— Не успеваю немного за их речью, — ответил ветеран. — Обсуждают приказы.

— Ну? — заинтересовался третий голос. Говорившего человека не было видно, его прижимали к прутьям с другой стороны клетки — Чего замолчал? Какие?

— Говорю же, не разобрать. Вроде собираются по-быстрому всю округу прочесать и дальше двигать.

— Куда двигать?

— Назад, похоже. Что-то им тут совсем не нравится. Торопятся. Но не похоже, что напуганы или что к подвоху готовятся.

— Надеюсь, Воким уже треплет им вовсю нервы и скоро придёт за нами...

— Надейся, а сам не оплошай. Мы может и не доживём до того момента…

— Ты же, братец, и в Шестую воевал, — обратился к ветерану из клетки молодой, но уверенный голос. — Как быстро они нам глотки перережут знаешь?

— Даже Госпожа не знает. По-разному было, если ты за опыт спрашиваешь. Бывало возвращались с их земель из поена спустя годы, я слышал. А бывало и глотки сразу всем резали без разбору. Не надо их за людей считать, и надеяться на их человечность тоже не нужно. Бросят нас на корм чудикам своим, если не сделаем ничего.

— Как-то поздновато метаться. Прутья пускай и из дерева, но Воким распорядился, чтоб они толщиной с запястье были.

— Жить захочешь, ещё не так заметаешься, — презрительно ответил ветеран. — Надо возможность ждать. И тут же делать что-то. Пока не ослабли.

— Заткнитесь оба! Не пугайте сестричку, а она вон чуть живая от ужаса. Надо было её в клетку пихать, чтоб темникам на глаза не попалась.

Разговоры вдруг затихли, и Анижа поймала на себе сразу несколько сочувствующих взглядов.

— Это да, братцы. Нам-то легко, мужикам, нам глотки порежут или повесят, да и дело с концом. А её… терзать будут…

— Да заткнись ты, кому сказал! Не кликай лихо, может оно мимо проползёт!

***

Она сомкнула глаза лишь на секунду и тут же с ужасом проснулась, всё ещё зная, что происходит и где она находиться, но не понимая, сколько прошло времени и не упустила ли она ничего важного.

Она всё ещё была привязана к прутьям снаружи. Внутри клетки мешанина из людей пыталась дремать, или молча смотрела по сторонам. Становилось всё жарче, и жара выматывала людей всё сильнее.

Её руки выглядели плохо. Бледными и обескровленными, она почти не чувствовала ладони и кончики пальцев, но чувствовала верёвку, которая всё ещё врезается и терзает кожу. Паника снова накатила на неё, перебила дыхание и заставила рвануться прочь от решетки. Прутья скрипнули, в неё упёрлось несколько осуждающих взглядов, но только боль от впившейся ещё сильней верёвки остановила её.

По ту сторону решетки видели её испуг, но сил и желания успокоить и подбодрить её не осталось ни у кого. Пришлось справляться самой. Насколько позволяла веревка, она отвернула голову от клеток, и старалась беспристрастно изучать то, что происходило в лагере и что делают темники.

Ночью они так же не спали. Их количество увеличилось не менее чем в два раза — подошли остатки обоза и силы обеспечения. Они суетились, всё ещё перерывая лагерь и утаскивая людей на допросы. Первые избитые и запытанные жертвы были возвращены в клетки. Ещё человек десять казнили через повешенье, закрепив верёвки на дозорных башнях. Спустя час тела сняли, к радости всех присутствующих — никто не хотел созерцать это зрелище. Чуть позже характерный визг и силуэты вдалеке видали пять вирмов и их всадников, которые миновали лагерь и устремились дальше за горизонт.

Монодон улетел к обеду в противоположную сторону.

Темникам он так же внушал страх. Раненые и совсем зелёные солдатики могучего Морокай с трудом перебарывали себя и забирались в бездонное чрево, чтобы отправиться домой. И даже суровые ветераны старались держаться от качающегося на ветру левиафана подальше, поглядывали на него изредка, словно ожидая какого-то подвоха. Как только громадная чёрная туча скрылась за горизонтом дышать стало как-то полегче.

Их снова напоили, но так же скудно.

От жажды и духоты ей мерещилось всякое. Она знала, что это просто воздух клубится от жара, а устала голова её подводит и работает не так, как нужно, но легче от этого не становилось.

Скорее бы пришла Розари и освободила её. За глоток воды и развязанные руки, Анижа бы позволила снова поцеловать себя, даже бы ответила на поцелуй, как бы противно и противоестественно это не было... Жаль, что только одна Избранная у них осталась.

— Приди, Кальдур, — едва слышно прошептала она. — Или я прийду к тебе сама... но я так не хочу... прости меня...

Но пришёл не Кальдур. Она увидела трех темников, идущих прямо к ней и смотрящих на неё ещё издалека. Их лица ничего не выражали, ни похоти, ни злобы, ни даже усталости от жары или бессонной ночи. И это напугало её ещё сильнее. Пока её отвязывали, она кричала и отбивалась. Она понимала, что сделает только хуже, что лучше отвернуться и не сопротивляться, чтобы они не делали, но не могла перебороть это. Изнутри клетки донеслось только несколько вялых проклятий, никто даже не попытался заступиться за неё.

Пока её тащили, она тихо всхлипывала, и всячески пыталась замедлить своих мучителей, но те молча подняли её над землей, так чтобы она не могла упираться. У шатров её всхлипывание переросли в тихий вой, внутри её скроют от глаза и будут делать с ней...

Её почти что закинули под полог, и сквозь слёзы она увидела внутри совсем не то, что рисовало воображение. Никаких верёвок или кровати, рабочий стол, заваленный картами и документами, двое писарей, сосредоточенно пишущих под диктовку, стул в центре и сидящая на нём властная фигура.

Это был тот, что перед строем предлагал им работать и сдать офицеров. Без доспехов он выглядел ещё более старым, но уже не таким угрожающим. Он расселся в плетёном стуле, раскинув ноги в стороны и давая им подышать без сапог, дымил трубкой, пил нечто травяное и пахучее из небольшой кружки, и задумчиво произносил слова, делая между ними длинные паузы. Стражи так же молча поклонились ему и вышли. Он коротко кивнул им, закончил диктовать приказы несколькими короткими предложениями, и шатёр следом покинули и писари.

— Не бойся, девочка, — по его губам скользнула лёгкая улыбка. — Тут тебя никто не тронет. Им не велено. Как тебя зовут?

Ей пришлось сделать несколько глубоких вдохов и утереть кулаком слёзы, прежде чем ответить.