Лилия Гриненкова - Тетрадь мага[СИ] Страница 22

Наконец, словно спустя целую вечность, они остановились, и тот главный, чуть наклонившись, спросил:

— Ну, так что, поделишься?

— За… домогательства… я подам… кх–кх… в суд, — кашляя, паузами, ответил тот.

— Ах ты мразь пустынная! Сейчас я тебе…

— Так вот чем обычно занимается стажа этого города, вместо того, чтобы охранять покой славного города.

Стражники повернулись и побледнели. Голос был тихий, сухой, словно песок, но властный. Оковы чьих–то рук наконец слетели и Эльвира бросилась к «мужу».

— Франц! — она упала рядом с ним на колени и дрожащими руками обняла его.

«Муж» приобнял её за плечи.

— Вставай, — тихо сказал он.

Эльвира помогла ему встать, а сама подумала, каким же нужно быть терпеливым, что бы все это терпеть. Терпеть ему, правой руке короля Чёрного королевства, потомственному чёрному магу древнего уважаемого рода, алмазному магу, и просто человеку. И ради чего? Ради того, чтобы ненадолго сбежать от семейных проблем.

— Вы позорите честь стражников, заглядываясь на чужих жён. Вы пользуетесь властью и не отдаете себе отчёта в том, что есть ещё ответственность. Вы не чтите свой долг и относитесь к безопасности этого селения и всех людей в нём халатно. За это вы будете изгнаны из стражи и навсегда станете изгоями в этом городе.

Эльвира наконец посмотрела на человека, которому принадлежал этот голос. Точнее, не человека. Это был иешуа или пустынник. Это люди, которые научились выживать в этих землях. Древние люди. С самого Конца Тьмы. Пустынники все высокие, закутанные в плащи или балахоны песочного цвета. Но этот был замотан в странную, очень напоминающую бинты, одежу. Только рот с ровными зубами, да чёрные глаза были видны, всё остальное закрыто. Старейший. Эльвира быстро уткнулась в грудь своего «мужа», обняла его и вообще делала всё, чтобы не встречаться взглядом с этим существом. Оно могло понять, кто они такие. Старейшие — истинные правители Кон — Нуана. Сколько их точно, никто не знал. Старейшие обладали странной магией. Они могли повелевать пустыней, хотя для любого мага здесь с этим были проблемы — нестабильный магический фон. Старейшие — это мудрость, сила и власть. Именно они и держат страну в руках и не дают ей распасться вот уже тысячу лет. Их чтят, боготворят, на них молятся. Даже заклинания паразиты им не страшны.

Стража в скором времени исчезла из заведения. И тогда Эльвире стало страшно, потому что Старейший подошёл к ним. Она крепко прижалась к тому, кто занимал почти все её мысли. Он тоже прижал её к себе.

— Спасибо, Великий, — Крис поблагодарил Старейшего уверенным голосом. — Без вас я не знаю, что бы стало со мной и моей женой.

— Ты лжёшь, — сухой голос Старейшего заставил обоих магов напрячься. — Она не твоя жена.

— Моя.

Эльвира готова была убить этого чёрного мага на месте. Он самоубийца, раз решил спорить со Старейшим, да ещё чуть не в центре пустынных земель.

— Сердце её не принадлежит тебе, — ответил Старейший, а Эльвира застыла, не замечая, как Крис прижимает её к себе всё сильнее и сильнее.

— Она моя, — Крис твёрдым и уверенным голосом ответил Старейшему, от которого сердце Эльвиры забилось чуть быстрее. — И её сердце вскоре будет принадлежать мне.

— Самоуверенный мальчишка, — констатировал Старейший. — Ты не можешь любить. Ты просто хочешь владеть, как вещью. А она уже не сможет любить, как прежде.

Эльвира похолодела. Да, как прежде она никогда уже не будет любить. После него она никого не сможет любить так сильно. Но почему–то больший урон нанесли слова про то, что Крис не может любить. Ей вдруг всё сделалось безразлично. Когда ворошат прошлое, всегда больно. А когда вместе с этим ещё и бьют по настоящему, настоящая пытка.

— Совет тебе мальчишка. Возвращайся в семью и следуй указу матери. А тебе девочка тоже бы не помешало обзавестись семьёй.

— Спасибо за совет, Великий, — Крис оставался всё таким же.

— Пусть удача настигнет вас, — ответил Старейший, и через секунду его уже не было.

Крис не сказал ни слова. Как он терпел боль, идя к выходу, для Эльвиры было не совсем ясно. Хотя слова Старейшего возвели и в её душе бурю, так что она покорно шла за Крисом, даже не пытаясь что–либо сказать. А ведь увидь её сейчас кто–нибудь из друзей, настоящих друзей, точно бы сказал, что мир сошёл с ума, раз Эльвира с кем–то идёт тихо и молча. Через три часа, залечив все раны Криса в местной больнице, они отправились с караваном к своей первоначальной цели.

Караван встал на ночлег километров через сто. Ездовые ящеры за каких–то пять часов отмахали столь огромное расстояние, ровным, быстрым шагом по песочной почве. Ночлег находился у оазиса, где было всё для проходящего каравана. Когда на небе давно горели звезды, а караван почти, кроме стражи, отдыхал, Эльвира покинула его. Она отошла на ближайшую песочную дюну, села и обхватила колени руками. Взгляд был направлен на горизонт, но мысли были в далёком прошлом.

…Эльвира стояла под дождём на смотровой площадке и смотрела на город. Настроения совершенно не было, или было точно как погода, такое же серое. Делать не хотелось ничего. Хотелось налить горячего чая, сесть в кресло качалку закутаться в плед и читать какой–нибудь лёгкий интересный рассказ, ну или роман.

Дождь лил как из ведра, и она уже промокла до нитки. Немногочисленные окружающее спешили скорее попасть в надёжное укрытие, закрывались щитами и зонтами. Одна лишь она стояла, держась за холодные перила площадки и смотрела. Смотрела и не видела. Её мысли, её чувства были далеко.

Чья–то тёплая куртка легла на её плечи, а простой зонт закрыл от дождя. Эльвира повернула голову и наткнулась на топазовые глаза молодого человека, на вид лет двадцати. Юноша улыбался ей тёплой, нежной улыбкой. Такой улыбкой, которой она не видела уже много лет.

— Кто ты? — тихо спросила она.

Юноша казался ей прекрасным мороком, наваждением, которое, если его тронуть, тут же пропадёт.

— Ты меня знаешь, — красивым голосом ответил тот.

— Если бы я тебя знала, я бы запомнила.

Эльвира и правда не знала такого юноши. Его голос, его внешность, его улыбка — эти вещи были для неё совершенно не знакомы. Её отличная память выдавала абсолютное отрицание этой внешности.

— Тогда давай знакомиться. Я Рейгран.

— Эльвира.

— Красивое имя. Такое же красивое, как женщина, носящая его, — искренне сказала тот.

Эльвира залилась краской. Как давно ей не делали таких комплиментов. И не из–за внешних данных. Нет, она была не то, что бы первой красавицей, но довольно приятной и милой женщиной. Милой, до тех пор, пока вежливо здоровалась, улыбалась, тихо сидела в сторонке и ни кто её не трогал. Иначе её взрывной темперамент, о котором слагали легенды, показывал себя. И поэтому мало кто мог спокойно с ней беседовать, и тем более так вот искренне дарить комплименты.