Игорь Недозор - Закон абордажа Страница 22

«Итак, начнем с начала. Я — штурман Арбоннской королевской компании островов Изумрудного моря, мне двадцать пять лет… Как я мог попасть в трюм к работорговцу? Пираты?»

Убей Элл, Данн не мог припомнить подробностей нападения.

Может, война, и он попал в плен? Но никаких воспоминаний ни о какой войне тоже, как ни старался, не мог выудить из своей гудящей головы.

Возможно, он угодил на каторгу за что-то?

И тут ужас пронзил его до глубины души.

Он вспомнил всё…

…Кабак, сидевшую на коленях Милен, которую вдруг грубо сдергивает кто-то, налитое кровью лицо лейтенанта королевского флота, хлещущего очаровательную гризетку по щекам наотмашь, брань, которой тот облил возмущенного Корра — грубую, грязную, какую редко услышишь.

Затем белые от ужаса лица Милен и других кабацких девиц и не уступающие им в белизне лица морских волков, вскакивающих из-за стола.

И разрубленного от ключицы до печени офицера, заваливающегося на пол… Рука его сжимает так и не вытащенную абордажную саблю…

Еле слышно штурман завыл от отчаянья — законы Арбонна были довольно снисходительны к дуэлянтам, но, как и всюду, убийство безоружного или не успевшего обнажить сталь человека каралось виселицей.

Да, теперь он всё вспомнил.

Судьи в лиловых мантиях, доходящий как из глубокого подземелья приговор: «По милосердию и благорассуждению… заменить по указу благочестивого государя Лионеля V от три тысячи… года… бессрочной каторгой…»

И как он потом отчаянно рванулся прочь, прямо на алебарды конвоя, рассчитывая разбить кандалами хоть чью-то голову.

Сознание он, видимо, потерял сразу, хотя били его долго и старательно, судя по боли во всем теле.

С трудом повернув адски болевшую голову к лежащему рядом с ним и так же закованному в цепи жалкому существу, Корр о-Данн безучастно спросил:

— Где мы? Куда идем?

— Мы в море, нас везут, чтобы продать на шахты в Керу, — последовал такой же безразличный ответ.

Молодой человек в отчаянии застонал. Шахты в Керу! Уж там-то его ждет неминуемая смерть.

Впереди не было никакой надежды. Ничего! Только конец!

— А ну успокоились, твари! Живо!

Резкий неприятный окрик ударил по ушам:

— Сидеть смирно, скоты поганые, твари помойные! Поняли?

Хозяина голоса определить было легко — невысокий мужчина в меховой безрукавке и кожаных штанах, черные волосы коротко острижены, длинные усы заплетены в косицы и свисают на грудь. На его поясе висел короткий тесак, в руках покоился длинный кнут.

— Лежите тихо, гнилье подзаборное! Серите, серите тут под себя — потом вы же трюм мне будете отмывать! Ясно вам, уроды?

Два дня он провел в невыразимых мучениях, лежа в темноте в собственных испражнениях, задыхаясь от зловония, исходящего от таких же несчастных, как и он сам. Но на рассвете третьего дня вдруг почувствовал, как изменился ход корабля, усилилось движение на верхней палубе, а когда уловил звук выкатываемых на орудийную палубу пушек, то понял, что на судне готовятся к бою.

Грохот пушечных выстрелов зародил в нем надежду. Может быть, все-таки его минует судьба безымянного раба, умершего от непосильного труда?

Внизу звуки боя были хорошо слышны — вот упала мачта, другая, вот рушится обшивка корабля от прямых попаданий ядер.

Вдруг весь корабль содрогнулся — это неприятельское судно столкнулось борт о борт.

По раздававшимся крикам раненых и умирающих, по звону стали Корр о-Данн понял, что на верхней палубе, прямо над ним, начался рукопашный бой.

Потом внезапно наступила тишина.

Раздался громкий топот ног — кто-то сходил в трюм. Яркий свет фонаря прорезал темноту.

Только спустя какое-то время, с большим трудом выбравшись на нетвердых ногах на палубу и привыкнув к яркому солнечному свету, узники получили возможность как следует рассмотреть своих освободителей.

Это было сборище отчаянных головорезов со всех берегов всех морей мира: черноволосые с раскосыми глазами крепыши, обитающие за Бескрайним океаном и непонятно как оказавшиеся здесь, светловолосые северяне, темнокожие мускулистые выходцы с берегов Айлана, рыжие хойделльцы, тонколицые амальфиоты…

Пестрая, чаще всего с чужого плеча одежда, косматые гривы, все вооружены до зубов — сабли, ножи, пистолеты, топоры и пики…

Но внимание Корра привлек стоявший на шканцах предводитель этой шайки.

Он был высок, его крепкая фигура источала жизненную силу.

Облаченный в черный шелк, с крючковатым шаргибским носом и горящими тьмой глазами, очень смуглый, он мог сойти за эгерийца или даже танисца. Его иссиня-черные волосы вились кольцами и ниспадали на плечи; длинный, резко очерченный нос и тонкая жесткая линия рта, в одном ухе у него поблескивала золотая серьга. Ему было не меньше тридцати лет. Рука его лежала на эфесе усыпанного самоцветами ятагана, заткнутого за кушак, но угрозы в этом жесте не было. Подбоченившись, он подошел к невольникам, среди которых был и Корр о-Данн. Взгляд его внимательно заскользил по лицам стоявших перед ним людей.

— Кто вы? — через силу выговорил Корр.

Ответом ему был громовой хохот толпившихся вокруг атамана.

— Кто я? — Черные глаза иронически блеснули. — Меня можно звать Рагир. Вы про меня не слышали, но я собираюсь стать самым знаменитым «пенителем моря» в этих водах. У меня есть нужда в храбрых и умелых людях, знакомых с морем. Кто-нибудь хочет попытать счастья? — осведомился он мягко и доброжелательно.

Глядя на волочащегося в кильватере «работорговца», на палубе которого вповалку валялись изможденные люди, Рагир вспомнил, что скоро исполнится два года с той поры, как «Ибн-Химмар», или по-здешнему «Сын Смерти» бороздил эти воды.

Способности мага и удача позволили кораблю благополучно ускользнуть от столкновения с патрульными фрегатами и галеасами.

И даже те, кто втайне роптал, что капитан ушел в Шан-Гиз — так танисцы именуют Дальние Земли, — ныне были довольны, распробовав, какова на вкус легкая пожива в этих краях.

И не вспоминают уже о днях, когда грабили айланские берега. Что и говорить — земля черных изобилует золотом, слоновой костью, алмазами и рабами.

Но слишком уж много собралось там ловцов удачи, так что уже не раз и не два вспыхивала резня между не поделившими добычу лихими мореходами. К тому же чертовы северные язычники начали посылать корабли для охраны своих работорговцев. Да и купцы завели моду, когда на них налетает отважный корсар, не драться честно клинок на клинок, а закинуть на палубу удальца здоровенный бочонок с горящей нефтью. В довершение всего и подданные местных черных царьков научились отливать пушки (благо бронзовые идолы у местных медников выходили получше фаранджийских святых) да делать порох. Пусть зелье у них и скверного качества, но всё равно — получить в борт дюжину полновесных каменных ядер радости немного…